Междуречье - Гарри Тертлдав

решив, что северная граница его земель больше не подвергается опасности, бог сосредоточит свое внимание на Гибиле, а в Гибиле — на собственном храме.

Скорее, второе. Потому что спустя короткое время раздался громовой вопль:

— Меня ограбили!

Первым порывом Шарура было убежать. Спрятаться. Только бежать от Энгибила бесполезно. И прятаться тоже бесполезно. Судя по выражениям на лицах, Эрешгун и Тупшарру чувствовали то же самое.

Быстро оценив бессмысленность любой из этих попыток, все трое остались на месте. Губами, помертвевшими от страха, Тупшарру прошептал:

— Энгибил умеет вытряхивать правду из человека не хуже дознавателей Кимаша-лугала.

— Есть правда, а есть истина, — ответил Эрешгун тоже шепотом. — Постарайся это запомнить. Если придется говорить, говори как можно меньше. Мы в опасности. Но это вовсе не конец.

Тупшарру и Шарур кивнули. Младший брат Шарура почти ничего не знал об украденной чашке Алашкурри и мог правдиво отвечать на вопросы о деталях плана. Позиция Шарура была куда более уязвимой. Он-то знал много, слишком много.

И Энгибил знал, что они с отцом знают много. Ни в коем случае не следовало говорить Кимашу, что Хаббазу может оказаться в Гибиле. Лугал, стремясь укрепить свое шаткое положение, предупредил бога, что зуабиец скрылся, но не сказал, откуда ему это известно. В противном случае Энгибил в гневе уже обрушился бы на дом Эрешгуна. Но если Энгибил начнет допытываться у Кимаша о том, куда подевался наемник из Зуаба, лугал постарается умилостивить бога, как-нибудь успокоить его. А для этого лучше отвести внимание бога от дома Эрешгуна. Это будет его первой задачей, поскольку он ни за что не захочет испытать на себе гнев Энгибила.

Так и случилось. Бог Гибила не сразу посетил шатер, в котором отдыхали Шарур, Эрешгун и Тупшарру, правда, и медлить особо он не собирался. Бог явился без предупреждения: только что его не было, а в следующий момент воздух колыхнулся, шевельнул бороду Шарура.

— Мужчины дома Эрешгуна! — прогремел божественный глас. — Это вы рассказали Кимашу о появлении в Гибиле какого-то вора-зуабийца? Отвечайте правду. — Энгибил по очереди ткнул пальцем в каждого из троих.

Энгибила хоть и называли сонным богом, но божественная природа была при нем. Шарур вдруг понял, что не способен лгать: очень неловкое положение для сына крупного торговца. Он ответил правду:

— Да, это мы сказали лугалу. — Ничего другого он не мог придумать.

— А как вы узнали этого вора, когда увидели его? — тут же спросил Энгибил.

— Он пытался ограбить мой караван, когда мы проходили через земли Зуаба, — сказал Шарур. — У него ничего не вышло, потому что мои охранники оказались настороже, — но я узнал его лицо, когда снова встретил в Гибиле.

— А вот мои охранники оказались не столь бдительны, — раздраженно бросил Энгибил. — А с какой стати он хотел украсть именно то, что украл? — Шарур заметил, что бог тоже избегает упоминать чашку Алашкурри или хотя бы просто признать за ней какие-то необычные свойства.

— Великий бог, — ответил он, — вор действовал по приказу Энзуаба. — Шарур излагал чистейшую правду, он просто не стал говорить, что Хаббазу изменил свои планы, но ведь Энгибил об этом и не спрашивал.

— Ты знаешь, где сейчас находится украденная вещь? — спросил Энгибил.

— Нет, — ответил Шарур. Отец был прав. Есть правда, а есть истина. В данный момент лишь Нингаль точно знала, где лежит чашка. Шарур понял, что если внимательно вслушиваться в вопросы бога, ему, возможно, удастся избежать прямых ответов.

Энгибил повернулся к Эрешгуну и Тупшарру.

— Кто-нибудь из вас знает, где сейчас находится украденная вещь?

— Нет, — сказал отец Шарура. Брат Шарура покачал головой. Оба истолковали вопрос так, как это сделал Шарур.

— Вы не можете мне лгать, — заявил Энгибил. — Вы, как и некоторые другие горожане, слегка отбились от рук, но лгать вы не можете.

— Это так, великий бог, — честно ответил Шарур. Отец и брат кивнули. Они ведь сказали Энгибилу правду, ну, или то, что они могли, не покривив душой, считать правдой.

Бог нахмурился.

— Другие убеждали меня, что ты знаешь больше, — несколько растерянно сказал бог. — Я думал, что ты знаешь больше...

— Великий бог, возможно эти другие ошиблись, — осторожно сказал Шарур.

Энгибил и в самом деле был ленивым богом. Он задал пару вопросов, на которые торговцы честно ответили, и плюнул на это дело. Подумай он немного, нашлись бы и такие вопросы, от которых Шарур, Эрешгун и Тупшарру не смогли бы уклониться, или, если на то пошло, он мог бы силой выбить ответы из их разума.

Он не сделал ни того, ни другого. Он сказал:

— Да, ты прав. Могли и ошибаться. Они ведь правду говорили или то, что считали правдой. Но человек может ошибаться искренне, как, впрочем, и бог. — И все-таки он задал еще один вопрос напоследок:

— Ты знаешь, где сейчас этот вор из Зуаба?

— Не знаю, великий бог, — ответил Шарур. Он мог бы предположить, что сейчас Хаббазу определенно находился где-то между походным лагерем и Гибилом, но где именно? Он мог остановиться отдохнуть. Он мог покупать пиво в деревне. С того момента, как мастер-вор скрылся из виду, Шарур уже не мог точно знать, куда он подевался.

Энгибил задал тот же вопрос Эрешгуну и Тупшарру по очереди и получил тот же ответ. Затем бог пробормотал сам себе, но не подумал, что и люди дома Эрешгуна услышат его:

— Видимо, надо понаблюдать за западной границей. Если вор попытается вернуть украденное в Зуаб, я узнаю об этом. Если он захочет отдать ее Энзуабу, я тоже узнаю.

А потом он исчез столь же внезапно, как и появился. Шарур, Эрешгун и Тупшарру переглянулись и облегченно вздохнули. Таким же слаженным движением они потянулись к кувшину с пивом. Эрешгун оказалась к нему ближе всех. Он налил чашки себе и сыновьям. Все выпили.

Некоторое время семья торговцев молчала. Энгибил исчез, но никто не мог быть уверенным, что какая-то часть его сущности не задержалась, чтобы послушать, о чем будут говорить без него. Так что Шарур в два глотка опорожнил свою чашку и налил еще.

Наконец Эрешгун нарушил молчание.

— Я рад, что бог понял, как мало мы знаем об