Эра войны. Эра легенд - Майкл Дж. Салливан

– Именем фэйна Лотиана, – раздался голос из соседней комнаты, – Нифрон, сын Зефирона, готовься к смерти!

Нифрон втолкнул Бергина в спальню Персефоны, а потом они с Тэкчином втащили раненого Эреса. Здесь будет их последний оплот.

Мойя прыгнула на кровать и продолжила выпускать стрелы, их осталось совсем немного – только те, которые она держала в руках. Тэган, Бергин и окровавленный Харкон встали по бокам кровати. Персефона и Брин сжали кинжалы. Падера молилась Мари, поглаживая маленькое каменное изображение богини.

Эрес вновь поднял копье. Ему удалось некоторое время сдерживать нападавших, вынуждая их отступать и подставляться под стрелы Мойи. Она убила четверых, и у нее осталось всего три стрелы.

Поняв, что галанты не стремятся убивать фрэев, шестеро нападающих попытались прорваться в спальню. Им навстречу бросился Харкон. Бронзовый меч вонзился ему в грудь, и воин упал. Бергин зарубил фрэя, которого Тэкчин отвлек скользящим ударом по лицу. Мойя прикончила еще одного. Пивовар рухнул на пол; Персефона даже не заметила, как его убили.

Нифрон, Тэкчин, Эрес и Тэган – вот и все, кто остался между воинами фэйна и Персефоной. Противники явно поняли, что галанты для них не опасны.

В изголовье кровати вонзилось копье. Персефона вскрикнула. Падера и Брин выдернули копье, и старуха взяла его, встав на защиту кинига.

В комнату ворвались еще четверо фрэев, и Тэкчин получил удар в грудь. Меч пробил бронзовый панцирь. Фрэй вскрикнул, вслед за ним отчаянно закричала Мойя.

– Нет! – Она закрыла Персефону своим телом и выпустила две последние стрелы.

Обе попали в цель; два фрэя рухнули на пол, однако взамен тут же появились другие.

Брин заставила Мойю пригнуться, и та чудом избежала удара копья.

– Будь ты проклят, Лотиан! – крикнул Нифрон. – Будь проклят ты и весь твой тэтлинский род!

В спальню ворвались еще несколько фрэев. Брин крепко сжала кинжал. Персефона, стиснув зубы от боли, подняла свой клинок и принялась молиться Мари.

Тут с Кайпа сорвало крышу.

Роан наблюдала за происходящим сквозь пелену слез. Она вообще не собиралась смотреть: ей казалось, глазеть – неправильно, однако все произошло слишком быстро.

Сури попросила Рэйта лечь. Роан ожидала, что мистик отрубит ему голову, или ударит в сердце, или перережет горло. Однако девочка просто положила меч Рэйту на грудь, погладила дьюрийца по волосам, что-то прошептала и поцеловала в лоб.

Вот и все. Рэйт был мертв.

Сначала Роан не поняла, что все уже закончилось. Сури вскрикнула, будто ее пронзили мечом, и разразилась рыданиями. Сама не своя от горя, девочка, тем не менее, запела. Это была не просто песня, и вообще совсем не песня: слова без рифм, да и мелодия не из приятных. А потом задняя стена кузницы затряслась, часть крыши обрушилась, и из обломков появился дракон. Кузница оказалась чересчур мала для Гиларэбривна, рожденного из столь сильной скорби. Даже Верентенон был бы слишком тесен. Так же как Арион черпала силы из тех, кто находился в Агаве, Сури приняла на себя общее горе, и то, что родилось из этого горя, невозможно постичь разумом.

Через мгновение Гиларэбривн взмыл в ночное небо. Дракон внушал ужас и трепет: покрытое чешуей тело, огромные когти, изогнутая спина, зазубренный хвост, зубастая пасть и пара кожистых крыльев. «Этот получился еще больше, – подумала Роан, утирая слезы. – Гораздо больше, чем в прошлый раз». Гиларэбривн набрал высоту, заложил круг над Алон-Ристом, а потом нырнул вниз, на Кайп, выпустив когти, словно хищная птица, которых Роан много раз видела на реке. Обычно такие хищники взлетали, сжимая в когтях рыбу, а Гиларэбривн держал крышу Кайпа.

Он намного больше прежнего.

Сури сидела рядом с Рэйтом и Арион, оплакивая своих друзей.

Плакали все – Малькольм, Тресса, гномы и даже Дождь. Роан была удивлена. Ей казалось, дхерги не склонны смеяться или лить слезы. Они часто ругались, по крайней мере, Мороз и Потоп, – друг на друга и изредка на молот, плакать же – никогда.

Время будто замерло. Бóльшая часть кузницы превратилась в развалины, и Роан увидела двор, на котором стояли десятки фрэев. Залитые кровью эльфы, сжимающие мечи, щиты и копья, застыли от изумления. Но как только Гиларэбривн улетел, время возобновило бег.

Некогда тихий внутренний двор превратился в поле боя. Фрэи, облаченные в золотые панцири и синие плащи, сражались с людьми в серебряных доспехах. Звенела сталь. Щиты стукались друг о друга. Лилась кровь и пылал огонь. Малькольм доблестно шагнул вперед, сжимая копье. Гномы похватали молоты, и даже Тресса нашла себе оружие – железную кочергу, стоявшую рядом с горном.

Роан не шевельнулась. Она подсчитала приближающихся врагов: пятеро – трое слева и двое справа. Шестой смотрел в их сторону, сомневаясь, стоит ли жалкая горстка людей и гномов его внимания. Шансы на выживание равны нулю. Когда Малькольм неожиданно проткнул ближайшего к нему фрэя копьем, девушка пересмотрела свой расчет: шансы стремятся к нулю.

Схватив меч, лежавший у Рэйта на груди, Сури поползла на четвереньках в сторону разрушенных казарм, потом передумала и направилась к поленнице. Скорее всего, девочка понятия не имела, куда идти. Вспомнив ее состояние после гибели Минны, Роан решила, что Сури не в себе.

Слева раздался шум. На Роан смотрел какой-то фрэй. Удивительно, но он был безоружен. Через нос и щеку проходил алый порез, половина лица обожжена, волосы с левой стороны сгорели дотла. Фрэй был с ног до головы залит кровью. Он улыбался радостной, безумной улыбкой. Совсем как Ивер. Роан поняла, что с ней будет. Она видела, как Ивер расправился с ее матерью.

Окровавленный фрэй двинулся к ней, обойдя Малькольма и гномов. Тресса попыталась ударить его кочергой, ее жалкое оружие отскочило от доспехов, не причинив врагу вреда. Рядом возник еще один фрэй, и у Трессы появился свой противник, с которым ей пришлось сражаться.

Они остались вдвоем: залитый кровью двойник Ивера и Роан.

Скользкие руки сжали ей горло. Фрэй произнес что-то непонятное, но девушка поняла его и без перевода: она уже слышала эти слова раньше. Прикосновение пальцев тоже было ей знакомо. Старый кошмар вернулся. Роан как будто вновь оказалась в маленькой хижине в Далль-Рэне, только сейчас на Ивере были доспехи – покрытый вмятинами и залитый кровью бронзовый нагрудник.

Роан придумала карман, потому что терпеть не могла, когда нужных вещей нет под рукой. Следующим шагом была тревожная сумка, но, став главным кузнецом Алон-Риста, девушка обнаружила, что и этого мало. Поэтому она изобрела пояс для инструментов, который носила под передником. На нем висели клещи, ножницы по металлу, перчатки, молот и три железных зубила. Самое маленькое, предназначенное для тонкой работы, размером с указательный палец, второе – с ладонь, а третье, которым Роан пробивала дырки в листах металла, – длиной в фут и острое, как игла. Девушка пользовалась этими инструментами ежедневно, каждый из них стал продолжением ее тела, и когда возникала необходимость, она не глядя находила нужный. У Роан потемнело в глазах, но она все же нашла в себе силы, чтобы приставить острый конец зубила к небольшой щербинке на доспехе фрэя. Один удар Большой Колотушки – и зубило с легкостью проткнуло бронзовый нагрудник.