Дорога шамана - Робин Хобб

— Я знаю! — Колдер не скрывал своего возмущения нашей тупостью. — Вам приказано пойти туда, чтобы помочь своему толстому кадету добраться до Карнестон-Хауса. Доктор сказал, что завтра он сможет приступить к учебе.

— Что? Что с ним случилось?

— Меня это не интересует! — с отвращением заявил Колдер. — Пошли. Я отведу вас к нему. — Я повернулся, чтобы положить камень на полку и идти за ним, и тут он неожиданно спросил: — А это что такое?

— Где?

— Камень. Зачем он тебе? И что это за камень?

Меня тошнило от наглости мальчишки, от того, как он пользовался своей безнаказанностью, постоянно напоминая всем, что является сыном начальника Академии и потому не обязан выказывать уважение старшим.

— Единственное, что тебе нужно про него знать, это то, что он не твой, — резко ответил я. — Пойдем.

Если бы у меня были младшие братья, а не сестры, наверное, я был бы не так потрясен тем, что произошло в следующее мгновение. Колдер быстро схватил камень с полки.

— А ну-ка, отдай! — потребовал я, возмущенный тем, что он без разрешения взял мою вещь.

— Я хочу на него посмотреть, — ответил он и отвернулся, спрятав камень в ладони.

Он напоминал маленького зверька, норовящего потихоньку съесть свою добычу. Он даже забыл о своем поручении.

— Так что случилось с Гордом? — снова спросил Спинк.

— Его кто-то избил, — с удовлетворением в голосе сообщил Колдер.

Я не видел его лица, но не сомневался, что он улыбается. И тут я разозлился. Схватив наглеца за плечо, я рывком развернул его к себе и сдавил запястье мальчишки с силой двумя пальцами. Он тут же выпустил камень, я подхватил его и положил на место, и все это одним движением.

— Пойдем, — велел я ему, не обращая внимания на злобный и в то же время изумленный взгляд, которым одарил меня сыночек полковника.

Колдер прижал руку к груди и принялся тереть запястье.

— Никогда больше не касайся меня своими погаными руками, ты, крестьянский ублюдок, — прошипел он, и его голос был полон яда. — Ты получил еще одну галочку в списке провинностей против меня. Неужели ты думаешь, будто другие не знают, как ты отравил меня «табаком», а потом потешался надо мной? Ну, ничего, у меня достаточно друзей, которые помогут мне отомстить.

— Я тут ни при чем! — изумленно воскликнул я и тут же понял, что смолчать было бы разумнее.

Своей репликой я практически признал, что та история с табаком была вовсе не несчастным случаем.

— Это произошло здесь, в Карнестон-Хаусе, — холодно проговорил он и отвернулся. — В вашем дозоре. Вы все присутствовали. И все принимали в этом участие. Не надейся, что я ни о чем не догадался или что мой отец не знает, как вы меня обидели. В Писании говорится, кадет: «Зло всегда вернется к тому, кто его творит, потому что добрый бог справедлив». А теперь следуйте за мной, и вы увидите, что такое справедливость.

Продолжая прижимать руку к груди, он вышел из нашей спальни. Я быстро натянул шинель и двинулся следом. Спинк, уже полностью одетый, ждал нас на лестнице. Увидев нас, мой друг начал спускаться, но я успел заметить, что он сильно побледнел.

— Тебе приказали привести именно меня и кадета Бурвиля? — равнодушно спросил он Колдера.

— Толстяк Горд, похоже, решил, что, кроме вас; никто не захочет помочь ему дойти до казармы, — с презрением ответил он. — Лично меня это нисколько не удивляет.

Больше мы не задавали ему вопросов. Сержант Рафет поднял глаза и молча проводил нас взглядом. По-видимому, он уже знал, куда мы направляемся или дал нам возможность устроить себе настоящие неприятности.

Мы вышли под холодный проливной дождь. Моя шинель еще не успела высохнуть, но шерсть хранила тепло, однако она становилась тяжелее с каждым шагом. Колдер поднял воротник и быстро зашагал впереди нас.

Мне еще не приходилось бывать в лазарете, поскольку до сих пор такой необходимости не возникало. Как выяснилось, он располагался в довольно ветхом деревянном здании, высоком и узком, которое стояло в стороне от учебных корпусов и дорожек, проложенных по территории Академии. Сейчас из его окон лился призрачный желтый свет масляных фонарей. Мы поднялись вслед за Колдером на крыльцо, протестующе заскрипевшее под нашими ногами. Мальчишка, не постучав, распахнул дверь, а затем, даже не остановившись, чтобы снять шляпу и шинель, провел нас через приемную, где за столом дремал от скуки лысый старик.

— Эти кадеты пришли за толстяком, — сообщил Колдер и, не дожидаясь ответа, толкнул дверь, ведущую в глубь здания.

Мы попали в коридор, тускло освещенный лампами, висящими на разных расстояниях друг от друга. Колдер уверенно направился к очередной двери, толкнул ее плечом и, прежде чем мы успели переступить порог, объявил:

— Я привел его друзей, чтобы они помогли ему дойти до Карнестон-Хауса.

Мы со Спинком вошли в маленькую комнатку. Горд сидел на самом краю узкой кровати, наклонившись вперед и опустив голову. Его форма была в ужасающем состоянии: мокрая, покрытая липкой грязью, все пуговицы, даже на рубашке, расстегнуты. Горд никак не отреагировал на наше появление, а вот человек, который им занимался, внимательно посмотрел в нашу сторону.

— Спасибо, Колдер. Думаю, тебе пора возвращаться домой. Твоя мама наверняка волнуется, что тебя нет дома в такое позднее время.

Он был крайне вежлив с маленьким мерзавцем, но я сразу понял, что Колдер ему не нравится, так же как не сомневался в том, что тот и не подумает убраться восвояси.

Так и получилось.

— Моя мать не следит за моим режимом с тех пор, как мне исполнилось десять лет, доктор Амикас. А отец…

— Уверен, будет очень рад увидеть тебя и узнать, как ты нам помог, сообщив о раненом кадете. Спасибо, Колдер. Передай отцу мои наилучшие пожелания.

Мальчишка упрямо топтался на пороге еще пару минут, но мы хранили молчание и вообще не обращали на него никакого внимания. Наконец он понял, что, оставшись, ничего интересного больше не увидит.

— До свидания, доктор. Я передам ваши слова полковнику Ститу.

Последние слова он особенно подчеркнул интонацией, словно мы каким-то непостижимым образом могли забыть, что его отец возглавляет Академию. Затем он четко повернулся и вышел из маленькой комнатки. Он громко протопал по коридору, затем резко хлопнула входная дверь. Только после этого доктор подошел к нам.

Он был уже немолод, очень худ и имел впечатляющих размеров лысину, окруженную коротко остриженными седыми волосами. Довершали картину круглые очки без оправы и белый халат, покрытый коричневыми пятнами, отстирывать которые не взялась бы ни одна прачка. Однако его рукопожатие, коим он не погнушался обменяться с кадетами, оказалось на удивление сильным.

— Доктор Амикас, — представился он, и я уловил сильный запах трубочного табака, окружавший его подобно облаку. Пожилой доктор почти постоянно кивал головой и, прежде чем заговорить, смерил нас оценивающим взглядом поверх очков. — Юный Колдер примчался сюда примерно час назад в невероятном волнении и сообщил, что обнаружил кадета из новых аристократов, пребывающего в самом плачевном состоянии. — Доктор пошевелил губами, словно бы удивляясь отсутствию во рту привычной трубки, и, осторожно подбирая слова, продолжал: — Мне показалось, что он знает несколько больше, чем полагается тому, кто нашел его случайно. Разумеется, ваш друг полностью подтвердил рассказ Колдера, поэтому мне пришлось им поверить.