Стальное поколение - Александр Афанасьев

Подчистили же десть лет назад — а тогда сильно проворонили, следы от группы Затикяна вели напрямую в КГБ, какие-то идиоты вместо того, чтобы почистить ДОР* просто уничтожили его, но это само по себе показывало, что скрывать есть чего. Из Москвы тогда тоже проверяющие были и чего?

Да ничего. И сейчас… прорвемся.

* * *

Карпет выглядел совсем даже не впечатляюще…

Среднего роста — но видно, что крученый и сильный, лагерной закалки. Такие бывают — накачанное в спортивном зале, на ринге тупое мясо им заменяют стальная воля и готовность идти вперед до конца, чего бы это не стоило. Как будто стальные канаты под кожей вместо мышц. Одет как чиновник — штиблеты, пиджак, причем и то и другое явно заказное. Только рубашка не белая, а черная, какой-то атласной ткани. Галстука нет совсем. Чисто выбритое, смуглое, сухое лицо, черные, цыганские глаза, прямые, с едва заметной проседью волосы. Лет сорока на вид, не видно ни единой татуировки — Попов знал, что их и нет. За все то время, пока Карпет кочевал по лагерям и зонам, пока кентовался в страшном Белом Лебеде — он не сделал ни единой татуировки, приобретя опасливое уважение зэков. Несмотря на то, что это было против правил, биография каждого пацана должна была быть на его теле — зэки уважали его, и только потому, что он шел против течения. Таких — на другом полюсе жизни — всегда уважали…

Вор смерил полковника взглядом.

— Покормили мусорка? — спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь…

— Не жрет гад… — сообщил один из уголовников.

— Брезгует обществом — ернически сообщил второй, но почему то никто не засмеялся.

Вор перевел взгляд на Попова.

— Благодарствую, сыт… — разлепив губы, ответил он.

— Останешься ты и ты — вор показал пальцем на двоих.

Было понятно почему — никто, в том числе и вор в законе не мог общаться один на один с полковником государственной безопасности. Паранойя — была нормой жизни в этом душном, затхлом, вонючем, смертельно опасном мирке — и один небольшой, может быть проходной эпизод биографии — мог привести к ее бесславному завершению. Считалось, что контора еще опаснее привычного МВД и лагерного Абвера — может заставить «петь» даже зайца.

Ворье — суетливо покидало комнату.

— Пусть выйдут и они… — сказал Попов.

— Извиняй, мусорок… — весело сказал Карпет, присаживаясь в кресло — закон есть закон. Ты бы меня взял, ты бы тоже со мной без адвоката не стал разговаривать, так?

— Почему? Может, и стал бы…

— Опер?

— Он самый…

Вор хмыкнул.

— Чего, искал меня, мусорок? Ну, вот он, я весь, всей бродяжьей душой нараспашку. Люди Карпетом прокликали. Чего надо?

— А сам не догадываешься…

— А чего мне твои запутки разгадывать, ты мне так — скажи. Люди говорили, у хозяина ты духариком[97] себя проявил, хоть и мент — но не сломался, сапоги лизать не стал. Потому и разговариваю с тобой. А так…

Вор не договорил, но было понятно, о чем речь.

— Поговорить с тобой хочу.

— Так говори. Чифирку дернешь для храбрости?

— Тебя — по аэропорту паровозом ведут[98], знаешь?

— Ну, не первый раз. Не могут сдюжить с преступностью, вот и выдумывают. Во Франции — Фантомас, а у нас — Карпет…

Вор ухмыльнулся, показав золотые зубы. И двое оставшихся — тоже заулыбались.

— Не о том — речь. Дело — по террористическому акту. За это — кто — то отвечать будет. И не соскочишь, того и гляди — лоб зеленкой помажут. Им это самим выгодно — свидетеля нет, расстреляли. Либо ты — либо они.

— А они — это кто? — спросил вор.

Попов раздвинул разбитые губы в улыбке.

— Руководство КГБ. Кто-то из ереванского горкома. Из республиканских органов. Я не всех еще просек — но вопросов нет, просеку. Они будут отвечать — но только в том случае, если не смогут кого-то подставить. А подставлять — они будут тебя.

— Да и х… им навстречу — грубо выругался вор — ты меня этим испугать что ли решил? Да я их маму делал! И твою — тоже. Мне ваши запутки, ваша грызня за власть — пох… понял? Я вор. Ты мусор. Чиновник. Вы там свое делите. А у нас — свой кусок.

— Ошибаешься…

— И в чем же?

— А в том, что вы — по всему Союзу. Вот ты — союзный вор, так? Тебя ведь на союзной сходке короновали?

— Может, и так. Запамятовал что-то.

— А эти — немного к другому ведут. Ты вор, Карпет но ты только вор. Для тебя человек в камере, он может быть духовитый, может, стукач, может, шестерка твоя, может — правильный пацан. А для них — другое кино. Для них есть русский, есть азер, есть армян, есть жид. И если ты неправильной национальности, тебя мочить надо. Вот ты, как вор, скажи мне — правильно это?

Карпет повел бровями.

— Так ты что ко мне — как к вору за разбором что ли пришел? Ну, дела, братва… Полковник кагэбэ — к вору в законе идет, и на мусорню да партейных предъяву кидает — мол, не по закону себя ведут граждане! Чудеса!

И уголовники — снова заулыбались. Им и в самом деле весело, ведь им самый шорох — в толчее. Попов не любил уголовников — но только не любил и все. А вот предателей — он ненавидел. Ни один вор, даже такой как Карпет — не натворит столько вреда, сколько самый обыкновенный предатель. Обдуманно и хладнокровно предающий и вредящий.

И знаете, что самое страшное. Вот Карпет — он духовитый. Сильный духом. Придерживается правил, пусть своих. А та мразь, которая окопалась в КГБ они ведь слабые. Наверное, они уже представили себе, как за ними приходят — и они в панике переворачивают город. И они и Карпет — убивают людей, но делают это по-разному. Карпет — режет людей, как режет овец волк, чтобы насытиться и показать свою силу. Эти мрази — они убивают от страха. От страха разоблачения. И от ненависти…

— И что? — продолжал веселиться Карпет — сходку будем собирать, что ли? А, братва, что делать то?

— Дурак ты, Карпет.

— Чего…

— Дурак ты… — повторил с убеждением Попов — я тебе предлагаю, как самого себя и общину твою, общество за которое ты отвечаешь — из-под удара вывести, а ты тут как клоун паясничаешь. Введут в город дивизию Дзержинского — да и сейчас тут уже многие есть — вот ты и узнаешь, что такое Советская власть. Поставят к стенке и имени не спросят…

— Ты меня не пугай, Абвер — сказал Карпет — пуганый уже. Да и поумней тебя, иначе ты на моем месте был бы. Когда я на первую свою крытку зарулил, там кумом был Матвейчук, как сейчас помню. Подполковник внутренней службы. Крут был, зону красной держал, беспредельщики с СПП[99] то и дело побудки устраивали. Главным у них там Барабанов был… здоровый бес. Как то раз заснул ночью и не проснулся, болезный. Хату — под санобработку, всех раскидали по другим хатам, сплошняком красным[100]. Мне первому удалось свою хату в черный цвет перекрасить. Через два месяца дергают меня в Абвер, сидит там кум, рожа два на два, кулаки — во. Сидит и говорит мне — хочешь зону держать? Лет через десять будешь. Пиши расписку, дальше все по делам будет. Я на эту расписочку харкнул… смачно так, через шесть месяцев из БУРа[101] вышел. И знаешь, что до меня дошло?