Демон-любовник - Кэрол Гудмэн

Я вышла на крыльцо.

— Какие чудесные цветы! — пробормотала я. И, набрав полную грудь воздуха, с преувеличенным восторгом добавила: — Ну надо же, настоящая весна! Может, посидим тут на крылечке? А то у меня такое чувство, будто я не вылезала из постели целую вечность!

Мара послушно уселась на диван-качалку, положив букет справа от себя и почти не оставив мне места. Чтобы не прижиматься к ней, я осталась стоять, прислонившись спиной к перилам крыльца.

— Как приятно, что ты зашла проведать меня. Я слышала, что ты лежала в лазарете. Может, тебе нужно побольше отдыхать?

Вообще-то Мара выглядела отвратительно. На мертвенно-бледных щеках выделялись два ярких пятна того же неестественно розового цвета, что и принесенные ею гвоздики. Она устроилась на самом краешке дивана, напряженно выпрямив спину и стараясь не раскачиваться, словно боялась, что у нее начнется приступ морской болезни.

— Мне уже гораздо лучше, — сухо обронила она. — Я слышала, вы неважно себя чувствовали… и что мистеру Дойлу пришлось уехать из страны. И подумала, что вам, должно быть, грустно.

Мысль о том, что меня жалеют — и кто?! Мара Маринка! — доконала меня. В виске вспыхнула слепящая боль.

— Это очень мило с твоей стороны, Мара, — я осторожно потерла висок, — но со мной все в порядке, правда…

Однако Мара меня не слушала. Она уставилась на мое запястье — рукав свитера слегка задрался, и стали видны синяки, оставленные пальцами Лайама. Я и ахнуть не успела, как Мара, подскочив ко мне, схватила меня за руку. Я дернулась, но позади были перила.

— Это он сделал? — прошипела она, нагнувшись к самому моему лицу — так близко, что горячее дыхание обожгло мне щеку.

— Ничего страшного, Мара. Это просто случайность.

Мара покачала головой, ее взгляд по-прежнему был прикован к моему запястью. Словно в замедленной съемке, она один за другим приложила свои пальцы к синякам, оставленным пальцами Лайама. Подушечки ее пальцев казались чуть влажными, странно упругими и как-то неприятно липли к моей коже — ощущение было такое, словно к моей руке присосались пиявки.

— Нет, — еле слышно прошипела она, высунув кончик языка. — Нет… это вышло не случайно. Он попытался утащить вас в Приграничье. И вы…

Мара подняла голову… По спине у меня пополз холодок — глаза ее стали круглыми и горели нестерпимым желтым огнем. Почему-то они вдруг показались мне странно знакомыми.

— И вы уже готовы были уйти туда вместе с ним. Надо же… какая преданность! До сих пор чувствую его запах!

Мара потянула носом, а потом вдруг произошло то, о чем я до сих пор не могу вспоминать без ужаса и омерзения: ее язык, розовый и тонкий, словно змеиное жало, с молниеносной быстротой высунулся изо рта и лизнул мне запястье.

Вскрикнув, я попыталась оттолкнуть Мару, но это было все равно что молотить кулаками по поролоновому мату. Моя левая рука погрузилась в рыхлую плоть. Мара тянула мою руку ко рту, а он прямо у меня на глазах становился все шире и шире, губы растягивались, словно резиновые, и вдруг, к моему ужасу, во рту у нее блеснул второй ряд зубов, кривых и острых, словно звериные клыки. Бледная кожа Мары вспучилась, и сквозь нее стали пробиваться иссиня-черные перья. Прямо у меня на глазах на языке у нее появились присоски — я почувствовала, как они впиваются в мою кожу, разрывая ее и высасывая из меня кровь.

— Да что ты такое?! — крикнула я, хотя и сама уже догадалась об этом.

Я узнала ее: та самая чудовищно огромная черная ворона, которая уже трижды пыталась напасть на меня. Вот оно, ее истинное лицо — покрытая перьями злобная тварь, высасывающая жизненные силы из ничего не подозревающих жертв: из Ники, Флонии, Лиз Бук.

«Нужно бежать, пока она не высосет меня досуха», — мелькнуло у меня в голове. Я и так уже чувствовала, как жизненная сила уходит из меня. Отпихнуть Мару у меня не хватило бы сил, поэтому я покрепче уперлась ногами в нижний ряд перил, оттолкнулась и опрокинулась назад. Я рухнула навзничь с высоты добрых шести футов. Если бы снег не смягчил падение, я бы наверняка сломала себе позвоночник. Удар оказался такой силы, что едва не вышиб из меня дух. Хватая воздух губами, я подняла глаза: прямо надо мной Мара широко раскинула руки — нет, не руки, крылья, с невероятной скоростью обраставшие черными перьями. Раскрыв рот в злобном крике, она приготовилась кинуться на меня.

Я успела откатиться в сторону за какую-то долю секунды до того, как она камнем ринулась вниз. Почти теряя сознание от ужаса, я забарахталась, стараясь вскочить на ноги. Наконец мне это удалось — набрав полные пригоршни снега, я оттолкнулась от земли… и тут вдруг почувствовала в руке что-то более твердое, чем снег. Я разжала пальцы — на ладони у меня лежал небольшой камень с дыркой посредине. Камень фей, «ведьмин камень» — тот самый, который я еще в ноябре сунула в основание ледяной фигурки, которые строил Брок. Лед растаял, камень упал на землю, и вот теперь я держала его в руке. В этот момент мерзкая тварь повернулась, чтобы снова броситься на меня. «Наверняка есть способ с его помощью остановить ее», — мельком подумала я. Но проверять, так это или нет, времени уже не было. Взмахнув крыльями, эта ворона снова атаковала меня.

Я повернулась и опрометью бросилась бежать, ничего не видя перед собой. Ноги в домашних шлепанцах предательски скользили по снегу. За моей спиной слышалось хлопанье крыльев — огромных крыльев. Ворона, в которую превратилась Мара, была больше, намного больше той птицы, которая до этого пыталась напасть на меня. Может, размер зависел от того, насколько силен был мучивший ее голод… ну тогда она наверняка жутко проголодалась, промелькнуло у меня в голове. Вряд ли она набросилась на меня просто так… скорее всего надеется попировать вволю. Черт… как же мне избавиться от нее? Прямо напротив, через дорогу, была гостиница, но если я попытаюсь спрятаться там, Мара наверняка сцапает меня раньше, чем я успею добежать до нее. Я вдруг представила, как она терзает меня прямо на проезжей части, как стервятник. От ужаса едва не лишившись последних сил, я лихорадочно завертела головой. Справа от меня, вдоль опушки леса, сплошной стеной тянулись сосны. Если я побегу туда, Мара, конечно, кинется за мной, но протиснуться в узкую щель между деревьями такой огромной птице будет непросто. В лесу-то особо не полетаешь, злорадно подумала я.

Мысленно перекрестившись, я метнулась вправо и ужом прошмыгнула между почти сросшимися стволами двух сосен, ободрав при этом кожу с плеча. Я услышала за спиной злобный крик и обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как она с размаху врезалась в ствол сосны. Удар был такой силы, что черные перья полетели в разные стороны. Ворона рухнула на снег и застыла, раскинув крылья. Я уж было обрадовалась, что от удара она потеряла сознание, но нет… полежав немного, мерзкая тварь кое-как встала, отряхнулась и, волоча за собой крылья, нырнула под деревья.

Я снова бросилась бежать. Я мчалась не разбирая дороги, увязая в сугробах, сознательно стараясь держаться подальше от тропинки, чтобы не дать ей возможности взмахнуть своими исполинскими крыльями и взлететь. Господи, да у нее размах крыльев наверняка не меньше шести футов! От первобытного страха волосы зашевелились у меня на голове. Я готова была поклясться, что в тот день, накануне Рождества, когда эта ворона напала на меня, она была вполовину меньше, чем сейчас, и в день зимнего солнцестояния — тоже, и тогда, в Бейтс-Хилл, когда она набросилась на меня в самый первый раз. Впрочем, разве я тогда впервые увидела ее? Что-то вдруг щелкнуло у меня в голове. Эти круглые желтые глаза, этот пронзительный крик… я вдруг вспомнила птичку, застрявшую в зарослях, которую я когда-то нашла и выпустила на свободу. Мне вдруг стало трудно дышать. Выходит, я сама спустила с цепи эту жуткую тварь?! Получается, так. Значит, теперь мне придется покончить с ней.