Насмешник - Ивлин Во

Мы отправились на холмистую равнину, где, как мне сказали, пастбища не так хороши, как выглядят. Здесь, в Сао, где климат похож на кенийский, осталась лишь горстка поселенцев, жизнь которых напоминает жизнь моих старых друзей в Счастливой долине. Если то, что мне рассказывали, правда, то они даже еще большие чудаки. Один обратился в мусульманство; другой, будучи приглашен на чай к принцессе Маргарет, отправился с собственным чайником, наполненным смесью бренди с имбирным элем. Мне сказали, что Кинси и Вулфендену[234] здесь, в этой залитой слепящим светом малонаселенной саванне и в разреженной атмосфере, представилось бы обширное поле для исследований. Я с удовольствием задержался бы тут, но мы отправились дальше. Там, среди очередных холмов, мистер Ньюмен недавно разогнал сборище колдуний, чей обряд избавления от бесплодия требовал такого обильного кровопускания, что это часто приводило к смерти. Ко времени вечернего чая мы добрались до дома мистера Ньюмена.

Мбейя — это небольшой, заселенный англичанами зеленый городок, в существовании которого нет особого смысла. Он был построен в 1930-х годах как столица провинции, когда там еще добывали золото. Сейчас тут остались маленький аэродром, россыпь красных крыш среди хвойных деревьев и эвкалиптов, банк, почта да полицейский участок. Есть еще отель, названный по не существующей больше железной дороге, где, по рассказам, пережидали недовольные английские журналисты, кому в то время въезд в Ньясаленд был запрещен; теперь они занимались тем, что досаждали скрытной и изолированной общине, беря интервью у индийцев и американских миссионеров, которые, боясь за свою жизнь, искали здесь убежище. Миссис Ньюмен не позволила мне отправиться в этот отель и очень любезно предложила провести ночь на ее чудесной вилле. Этим вечером она собрала у себя некоторых своих соседей на коктейль. Все — госслужащие; все на короткой ноге друг с другом. Один из районных комиссаров держал дома морских свинок; у доктора была многочисленная семья; член Тайного совета был австралийцем. Все очень сердечно приняли незнакомца, утомленного путешествием.

14 марта. Дождь. Меня отвезли в полицейский участок, поставить штемпель в паспорт, оттуда в банк, в офис авиакомпании и в клуб, где я снова встретил полицейского, банкира и чиновника из офиса авиакомпании, а также вчерашних гостей миссис Ньюмен; недовольных журналистов не было.

Вылета пришлось ждать долго. В здании аэропорта был небольшой зал ожидания с огромным окном, в которое хлестал дождь. Приятно было найти местечко, предназначенное для путешествующих по воздуху, где не орал громкоговоритель, но все же здесь было тоскливо и гнетуще. Гигантские морские причалы за последние годы сменились обыкновенными туннелями, по которым пассажир переходил с корабля на поезд, но маленькие порты по всему миру еще сохранили свое очарование. Маленькие же аэродромы ничего не могут предложить, кроме укрытия от непогоды да скуки ожидания. Вскоре в небе послышался шум мотора и из завесы дождя вынырнул самолет. В половине четвертого мы взлетели и запрыгали по воздушным ухабам, ничего не видя сквозь облака под нами.

Одержимость статистикой в Федерации — Субботняя ночь в Ндоле — Мазое — Умтали — Зимбабве

Цивилизованная дорога в Северную Родезию идет из Бейры в португальской Восточной Африке. Этим путем когда-то прибыл Сесил Родс, чтобы устроить разнос недовольной части первопроходцев, с трудом вернувшихся с юга. Он жаждал заполучить Бейру, которая виделась ему естественным окном в новые территории, и попытался затеять ссору с португальцами. Лорд Солсбери отказался воевать ради него. Бейра продолжает оставаться португальской, и ныне оборудованные кондиционерами спальные вагоны перевозят умных путешественников с жаркого побережья к границе близ Умтали. Но мне, увы, не довелось путешествовать этим маршрутом. Я прибывал сюда поездом из Элизабетвиля да по воздуху из Лондона. На сей раз я вручил свою судьбу очень неудобному маленькому самолету. Пожелай я, можно было бы лететь прямо в Солсбери, но в таком случае я прибыл бы в более позднее время, чем доставил бы неудобство людям, у которых должен был остановиться и которые жили в сорока милях от города. Поэтому я договорился с ними, что переночую в Ндоле, в Северной Родезии, у бельгийской границы. Нам вручили для заполнения листы анкеты стандартного образца. Неужели нельзя было поставить хотя бы стол и стулья в хижину, где мы провели час над анкетой вместо того, чтобы сразу отправиться спать?

Я сказал «стандартного образца», но такой анкеты мне еще не доводилось видеть. Чтобы получить разрешение провести одну ночь проездом в Ндолу, от меня требовали, среди прочего, сообщить федеральным властям имя, возраст, пол, дату и место рождения детей, которых со мной не было (шестерых, в моем случае, чьи дни рождения я вечно забываю; они сами напоминают мне, когда нужно), дату и место женитьбы. На каких европейских языках я могу писать? Самым странным было требование указать «пол жены». Вопроса относительно «пола мужа» не было. В примечании говорилось: «Эти сведения необходимы для правоохранительных органов или для статистики».

Человек менее покладистый мог бы, пожалуй, отказаться сообщать сведения, не касающиеся правоохранительных органов. Я же покорно заполнил все графы от руки в содрогающейся от работающего мотора машине, опасаясь по этой причине озадачить статистиков в Ндоле.

— Тот тип, что останавливался здесь 14 марта, — как, по-твоему, зовут его старшего сына, которого с ним не было, похоже на Одюбона?

— Или Андерсона.

— Отправь эту страницу в Лусаку, в отдел эпиграфики.

— Или в Солсбери.

— Они сами перешлют в Солсбери.

— По крайней мере у нас есть дата его рождения.

— Отлично.

— Но служба иммиграции не пропустит его с такой неясностью в анкете.

— У нас нет людей, чтобы заниматься этим.

— Нужно расширять штат.

— Расширим.

Снова взглянув на анкету (я сохранил у себя экземпляр в качестве сувенира), я увидел, что отнесся к делу излишне добросовестно. Приезжающим на период менее шестидесяти дней не нужно было отвечать на вопросы с тринадцатого по восемнадцатый. Так что не было необходимости заявлять о своих претензиях на способность писать по-английски. Родезийцы имеют веское основание не доверять английским журналистам, но, конечно, наивно предполагать, что на сочинение статьи, порочащей их, уйдет шестьдесят дней.

Не нужно было и заявлять, что я не болен никакой заразной болезнью. Хотя это кажется еще более странным, потому что это один из немногих разумных вопросов в анкете. Никакая страна не впускает больного чумой. За пятьдесят девять дней активный бациллоноситель сможет заразить огромное количество людей.