Продажное королевство - Ли Бардуго

– Посмотри на «Клуб Воронов», Каз. – Ее голос был ласковым и терпеливым – почему же от этого ему хотелось что-то поджечь? – Подумай о каждой организованной тобой афере, карточной игре и воровстве. Неужели все те мужчины и женщины заслуживали того, что получили или потеряли?

– Жизнь никогда не дает нам то, чего мы заслуживаем, Инеж. Будь это…

– А твой брат получил по заслугам?

– Нет. – Но его отрицание прозвучало как-то неуверенно.

Почему он назвал Джеспера именем Джорди? Когда он смотрел в прошлое, то видел брата глазами маленького мальчика: храбрым, умным, непогрешимым, рыцарем, погубленным драконом, переодетым в купца. Но как бы он посмотрел на Джорди сейчас? Как на филю? Как на очередного глупца, ищущего короткий путь к успеху? Каз оперся руками на край раковины. Он больше не злился. Просто чувствовал себя усталым.

– Мы были дураками.

– Вы были детьми. Неужели вас некому было защитить?

– Неужели тебя было некому защитить?

– У меня были папа и мама. Они пошли бы на все, чтобы меня не похитили.

– И тогда бы их убили работорговцы.

– Значит, мне повезло, что я этого не увидела.

Как она могла до сих пор смотреть на мир так радушно?

– Тебя продали в бордель в возрасте четырнадцати лет, а ты все равно считаешь себя счастливицей.

– Они любили меня. И сейчас любят. Я в это верю. – Он увидел в зеркале, как она подошла ближе. Ее темные волосы сияли чернильными брызгами на фоне белых кафельных стен. Девушка встала позади него. – Ты защищал меня, Каз.

– Тот факт, что твои повязки запачканы кровью, говорит об ином.

Инеж посмотрела вниз. На повязке вокруг ее плеча расцветало алое пятно крови. Она неловко потеребила за край рваного полотенца.

– Попрошу Нину сменить повязки.

Он не хотел этого говорить. Он собирался ее отпустить.

– Я могу помочь тебе.

Они встретились взглядом в зеркале – у Инеж он был настороженный, словно она оценивала противника. «Я могу помочь тебе». Это были первые слова, с которыми она обратилась к нему в гостиной «Зверинца». Она стояла в фиолетовых шелках, глаза подведены сурьмой. Инеж помогла ему. И чуть не уничтожила. Может, ему стоит позволить ей довершить дело до конца?

Каз слышал, как из крана пошла вода, капая в ванну в рваном ритме. Он и сам не знал, чего хотел услышать от девушки. «Скажи, чтобы уходила, – требовал голос в его голове. – Умоляй, чтобы осталась».

Но Инеж ничего не сказала. Вместо этого она собрала повязки и ножницы со столика и положила их рядом с ванной. Затем опустила ладони на столешницу и, без усилий вспрыгнув, уселась на нее.

Теперь их глаза находились на одном уровне. Каз сделал шаг ближе и просто замер, не в силах пошевелиться. Он не мог этого сделать. Расстояние между ними казалось мизерным. И в то же время растягивалось на мили.

Сулийка потянулась к ножницам, – изящная, как всегда, словно плавала под водой, – и протянула их ручками вперед. Они приятно холодили его ладонь; несговорчивый и обнадеживающий металл. Каз шагнул – теперь он стоял соприкасаясь с ее коленями.

– С чего начнем? – спросила Инеж. От пара, шедшего из ванны, волосы, обрамлявшие ее лицо, начали виться.

Неужели он действительно это сделает?

Каз кивнул на ее правое предплечье, не осмеливаясь заговорить. Его перчатки лежали на другой стороне ванны, черные на фоне мрамора с золотыми жилками. Они напоминали мертвых животных.

Он сосредоточился на ножницах, холодном металле в своих ладонях, совершенно не похожем на кожу. Ничего не выйдет, если руки будут дрожать.

«Я смогу пересилить это», – убеждал себя Каз. Все равно что наставить на кого-то оружие. Жестокость давалась ему легко.

Он аккуратно скользнул ножницами под повязку на руке Инеж. Ткань полотенца плотнее марли, но ножницы оказались достаточно острыми. Один надрез, и повязка упала, открывая вид на глубокую колотую рану. Каз откинул ткань в сторону.

Затем поднял новую полоску от полотенца и замер, набираясь сил.

Инеж подняла руку. Он осторожно обмотал кусок ткани вокруг предплечья. Его руки задели кожу, и Каза пронзила молния, парализуя его, приковывая к земле.

Сердце не должно издавать подобных звуков. Может, он никогда не дойдет до Клепки. Может, его убьет этот миг. Он взял себя в руки и завязал двойной узел. Сделано.

Парень вдохнул поглубже. Знал, что должен перейти к следующей повязке на плече, но не был готов к этому, потому кивнул на левую руку. Та повязка была чистой и опрятной, но Инеж не возражала и просто повернулась к нему предплечьем.

На сей раз было немного легче. Он двигался медленно, методично: ножницы, повязка, медитация. Итак, задание было выполнено.

Они ничего не говорили, словно попав в вихрь молчания, и не соприкасались, хоть колени Инеж и были по бокам от Каза. Темные глаза девушки широко распахнулись – заблудшие планеты, черные луны.

Повязку на ее плече дважды намотали под мышкой и связали у сустава. Каз слегка наклонился, но угол был странным. Он не мог просто втиснуть ножницы под полотенце. Придется оттянуть край ткани.

Нет. В комнате было слишком светло. Его грудь сдавило кулаком. Прекрати!

Он выпрямил два пальца. Скользнул ими под повязку.

Вся его сущность отпрянула. Вода холодила кожу ног. Тело онемело, но, тем не менее, он все равно чувствовал влажную податливость гниющей плоти своего брата под ладонями. Именно стыд пожирает людей целиком. Он тонул в ней. Тонул в кеттердамской гавани. Перед глазами все размывалось.

– Мне тоже нелегко. – Ее голос, низкий и уверенный, голос, который однажды вернул его из ада. – Даже сейчас, когда парень улыбается мне на улице или Джеспер кладет руку мне на талию, мне кажется, что я вот-вот исчезну. – Комната накренилась, и он вцепился в спасательную веревку ее голоса. – Я живу в страхе, что увижу одного из ее – одного из моих – клиентов на улице. Долгое время мне казалось, что я узнавала их повсюду. Но порой я думаю, что то, что они со мной сделали, не было худшим.

Зрение Каза вернулось в норму. Вода отступила. Он стоял в ванной номера отеля. Его пальцы прижимались к плечу Инеж. Он ощущал напряженные мышцы под ее кожей. Пульс яростно бился на шее, в мягком изгибе прямо под челюстью. Словно в ответ на его трепет, девушка замерла. Ему стоило сказать что-нибудь, но он не мог произнести ни слова.

– Танте Хелен не всегда была жестокой, – продолжила Инеж – Она обнимала нас, прижимала к себе, а затем щипала так сильно, что расцарапывала кожу. Мы никогда не знали, что нас ждет – поцелуй или пощечина. В один день ты была ее любимицей, а на следующий она приводила тебя в свой кабинет и говорила, что продает группе мужчин, которых повстречала на улице. А потом заставляла умолять не отдавать тебя им на растерзание. – Инеж испустила тихий звук, напоминавший смешок. – Когда Нина обняла меня в первый раз, я вздрогнула.