Экспедиция "Тигрис" - Тур Хейердал

Шестнадцатое марта. Остров все там же во всей своей впечатляющей красоте. Мы снова очутились перед входом в бухту, где располагался административный центр Хадибу и где, во всяком случае прежде, помещалась резиденция султана. Сопровождаемая двумя китами ладья заметно углубилась в трехмильную зону. Я сказал ребятам, чтобы убрали свои кино- и фотокамеры. Если кто-нибудь выйдет к нам, объясним причину наших затруднений. Не выйдут — сами подойдем на шлюпке к берегу и принесем свои извинения.

Когда настал час завтрака, из-за горизонта вынырнула небольшая моторная дау, которая шла к острову со стороны Южного Йемена. Изменив курс, она направилась прямо к нам. В нескольких стах метрах от ладьи остановилась, и четыре чернокожих члена команды воззрились на «Тигриса». Открытое суденышко было до краев нагружено огромными молотоголовыми акулами. Я послал Рашада и Эйч Пи с поручением узнать что-нибудь об этом таинственном острове. Вернувшись, Рашад сообщил, что чернокожие рыбаки встретили их очень приветливо, говорят на арабском диалекте и настоятельно советуют войти в залив, поскольку здесь единственный удобный для высадки берег. Никакие опасности нам не грозят, народ здесь гостеприимный. По словам Рашада, рыбаки сказали, будто на острове находятся русские и китайцы. Мы с улыбкой выслушали это сомнительное известие. Рыбаки запустили мотор, дау описала широкую дугу и скрылась вдали за восточным мысом.

Ободренный спокойствием рыбаков, я был готов подойти к берегу — все равно ведь мы давно вторглись в территориальные воды. Собрал команду на совещание. Напомнил, что у нас было договорено: если позволяет время, выслушивать каждого члена команды перед принятием важных решений. Мой голос решающий, но при условии, что меня поддержит хотя бы один человек: вдруг я свихнусь. Затем я поставил на голосование свой план — высадиться на берег Сокотры. Рашад говорит по-арабски, Юрий по-русски. Никто не стрелял по «Тигрису», и уж наверно не станут обстреливать безобидную шлюпку, если мы подойдем в открытую под флагом ООН и объясним, в какое затруднительное положение попали. Либо нас примут, либо выведут на буксире в море.

Я не агитировал ребят, был уверен, что это единственный разумный выход и все согласятся со мной, как соглашались до сих пор. Остров чудесный, говорил я себе, здесь, наверно, можно запастись свежими фруктами, кокосовыми орехами, птицей, мясом, молоком, пресной водой. Если на берегу и впрямь есть русские, Юрию обеспечен дружеский прием, тем более что он может сослаться на телеграммы своего Министерства иностранных дел. Надо думать, на таком крупном острове, расположенном на морских путях, остались следы древних мореплавателей. Его земля так и напрашивалась на исследование. Однако вслух я ничего этого не сказал, только вкратце изложил свой план и подчеркнул, что вот уже полчаса дует слабый бриз, позволяющий нам войти в бухту и бросить якорь или пристать к берегу.

Первым после меня взял слово Норман. Я никогда не подозревал в нем ораторского таланта, умения говорить так горячо и убедительно, что при желании он запросто победил бы на выборах в президенты США. К моему удивлению, Норман заявил, что, принимая справа этот слабый бриз, мы вполне можем следовать вдоль острова, миновать западный мыс и продолжать плавание без остановок. Есть полный смысл сделать такую попытку, говорил он. Незачем без крайней нужды прерывать самый длинный этап в нашем переходе через Индийский океан, когда есть шанс побить свои собственные рекорды безостановочных плаваний на судах такой конструкции. У нас вдоволь провианта и воды, мы ни в чем не нуждаемся. Если войдем в бухту, придется либо просить, чтобы нас потом отбуксировали в море, либо нанимать дополнительных гребцов. К тому же на берегу кто-нибудь из команды непременно заболевает. Так что в интересах руководителя экспедиции и всех членов команды не прерывать здесь наше плавание.

Карло ловил каждое слово Нормана. Как он восторгался, когда увидел крутые горные шпили Сокотры, а тут вдруг утратил всякий интерес к восхождениям. Дескать, очень уж затянулось наше плавание. Лучше рискнуть, попробовать обойти западный мыс и взять курс на Красное море, где и закончим экспедицию.

Юрий был убежден, что на острове нам ничего не грозит, но, если, как полагает Норман, при нынешнем ветре в самом деле можно миновать западный мыс, он тоже за такую попытку.

Норрис молчал, однако мы слышали знакомую икотку его «младенца»: кинооператор снимал и записывал все, что делалось и говорилось. Выждав, когда многонациональная команда определила свое отношение к самой важной за всю экспедицию проблеме, он в конце концов тоже проголосовал против высадки. Дескать, вряд ли на острове может быть что-нибудь интересное, иначе Тур с самого начала предусмотрел бы его в своих планах. Одна нация за другой выступили против моего предложения: США, Италия, СССР, ФРГ, Ирак, Япония, Мексика, Дания. Ни одного голоса «за», только мой соотечественник Эйч Пи согласился со мной, что более интересного места мы уже не встретим, а потому стоит высадиться.

Я был огорошен. Такое поражение. Возможно, меня избаловало то, что до сих пор мои предложения всегда одобрялись командой, за исключением того случая, когда я решил прервать плавание первой «Ра», а все остальные настаивали на том, чтобы продолжать. Тогда я принял единоличное решение. Жизнь людей дороже научного эксперимента. Ответ на поставленные задачи уже был получен, и я мог построить еще одну ладью для повторного испытания. На этот раз я располагал нужной поддержкой одного голоса. И меня вовсе не волновали рекорды дальности. К тому же шансов благополучно миновать западный мыс Сокотры было столько же, сколько напороться на рифы и скалы. В мореходном справочнике Индийского океана этот мыс характеризовался как весьма коварный, подчеркивалось, что около него мореплавателей подстерегают сильные течения, высокая волна и порывистые ветры. Опыт последних четырех дней показал, что ветер может в любую минуту изменить направление или пропасть, а тогда нам крышка. Дальше на запад — ни одной бухты, ни одного ровного участка, где могла бы спокойно отстояться камышовая ладья. Сплошные скалы и одна-две выемки в береговой линии, наглухо забаррикадированные коралловыми рифами.

Да, ситуация... Я не видел никакого смысла в том, чтобы рисковать жизнью, идя при боковом ветре мимо скалистого берега, когда можно было спокойно войти в пленительную бухту, отдать якорь, установить контакт с местными жителями и рассказать о наших невзгодах. Тем не менее, учитывая позицию команды и принятые по радио предупреждения, я решил пойти на компромисс.

Ветер с моря прибавил, гребни воли закурчавились барашками. Я объявил, что согласен на эксперимент: будем два часа идти дальше, проверяя с мостика пеленг на западный мыс. Если через два часа окажется, что наш курс позволяет благополучно миновать мыс, продолжим плавание. В противном случае мы еще успеем развернуться и, принимая ветер с другого борта, возвратимся к Хадибу.

Все были довольны, только у меня на душе кошки скребли — очень уж опасным казался мне этот эксперимент.

И вот мы плывем на запад мимо нелюдимых черных скал с белой оторочкой прибоя, вызванного усилившимся ветром. Риск есть риск... А когда истекли два часа и Детлеф соскочил с мостика, чтобы доложить, как обстоит дело с пеленгом, Норман выбрался из рубки с новыми радиопосланиями. Оставив Германа у румпеля, мы в тревоге окружили Нормана, и он прочитал вслух: