Останкино. Зона проклятых - Артемий Ульянов

«Противостояние. Она связывается с людьми, так или иначе предупреждает. А кто-то педантично убирает тех, кого она выбирает в качестве связных. И убирает фантастическими способами. Семенов ладно, но Надька… значит, этот „кто-то“ — из ее координат. Искать его бесполезно. И скорее всего аттракцион с фантомами принадлежит ему. Мать вашу так и этак!»

Поднявшись с лавки, он двинулся к машине, оставив влюбленных малолеток наедине. «Нет, в контору я с этим не пойду. У них там академики, приборчики, мировое научное сообщество. Куда мне со своими ведьмами!»

Он вдруг улыбнулся, игриво икнул и внятно произнес, испугав моложавую старушку с игрушечным вертлявым пудельком:

— Да пошли они в жопу, эти эфэсбэшники. Я, в конце концов, хиппи или кто?

Начальник строительно-монтажного управления номер семнадцать Андрей Сергеевич Наумов сидел за своим добротным начальственным столом, который был увенчан несколькими телефонами и напыщенной тяжелой папкой с важными бумагами. Вид он имел растерянный и вместе с тем негодующий. Столько лет безупречной работы управления — и такое пятно на его репутацию!

Павел Лыгин, личное дело которого лежало перед ним, всегда был на хорошем счету. Тридцатилетний непьющий семьянин, отец двоих детей, передовик, ударник Соцтруда, ни одного взыскания, сплошные грамоты и премии. И вдруг — такое…

— Чтоб его черти взяли, дурака!!! — зло сказал Наумов, в сердцах стукнув кулаком по столу. — Ведь это ж надо ему было, а…

Заслуженный строитель СССР Андрей Сергеевич был совершенно прав, хотя и не подозревал об этом. Черти действительно взяли Пашку, ибо другой дороги у него не было. Что в действительности произошло на участке номер 64 по улице Аргуновская, знал сам экскаваторщик Лыгин, да только рассказать об этом уже никому не мог.

Со стороны все выглядело странно, необъяснимо и, следовательно, противоречило ясной социалистической реальности, покоящейся на материализме Маркса и заветах Ильича. Немногочисленные свидетели, работавшие в тот тихий летний день 1980 года на строительстве дома номер 12 по Аргуновской улице, вторили друг другу в кабинетах следователей, давая показания. Из их взволнованных рассказов следовало, что Лыгин, как и подобает настоящему коммунисту и передовику, был тем утром спокоен, нацелен на высокие показатели и перевыполнение плана, да и с товарищами по работе доброжелателен. Принявшись за рытье котлована многоподъездного дома, он виртуозно орудовал своим экскаватором, уверенно вгрызаясь в нетронутую останкинскую землю. Углубившись на несколько метров, он неожиданно прервался, вылез из кабины и подошел к ковшу своей машины, наполненному грунтом. Старший бригадир, бывший в тот момент на стройке с инспекцией, окликнул его, спрашивая, что случилось.

Общительный и всегда приветливый, Лыгин не ответил ему, молча уставившись на ковш. Начальник повторил свой вопрос, приправив его доброй порцией беззлобной и разудалой нецензурщины. Но экскаваторщик не отозвался, продолжая неподвижно стоять перед могучей машиной. Бригадир хотел было подойти к нему, но в этот момент на территорию участка прибыли грузовики, груженные арматурой, и он плюнул, принявшись руководить разгрузкой и складированием. А Пашка так и стоял, уставившись на ковш, доверху наполненный землей. Крановщик Серега Потапов, которого сильно удивило необычное поведение друга, подошел к нему. И подойдя, удивился еще сильнее. По застывшему лицу Лыгина градом катились слезы, которые его коллеги видели впервые за десять лет совместной работы.

— Э, Паш, да ты чего, а? — тронув его за плечо, испуганно спросил Потапов. Спустя несколько секунд Пашка перевел на него пустой взгляд и, неотрывно смотря ему в глаза, вытянул руку в сторону ковша.

Подойдя вплотную к земляной массе, которую достал из ямы экскаватор Лыгина, крановщик увидел в бурых развалистых комьях тонкие, продолговатые желтоватые вкрапления. По их форме сразу было понятно, что это не камни. Тут Потапов заметил фрагмент расколотого черепа, смотревшего на них с Пашкой пустой глазницей. И отпрянул — ковш был полон человеческих костей.

Вскоре все строители светлого коммунистического будущего собрались вокруг экскаватора. Останки виднелись и на дне ямы, которую успел выкопать Лыгин. Притихшие, они вполголоса обсуждали жуткую находку, стараясь не показать испуга.

— С войны, что ли, осталось?

— Да нет, ты что, не было здесь немцев.

— А может, с тридцать седьмого, — предположил кто-то почти шепотом.

— Не, поди, еще с древности.

— Что делать-то будем? Вроде похоронить их надо. Не по-людски как-то.

— А как хоронить-то? Где? Тут следопыты нужны.

Разговоры эти были прерваны старшим бригадиром, оторвавшимся от разгрузки арматуры. Озадаченно почесав лысеющую голову, прикрытую старомодной матерчатой кепкой, он постановил, глядя на ковш:

— Да какой хоронить! Вы что, охренели все разом? Мы ж план сорвем! И так сроки горят… Без квартальной премии остаться хотите, что ли? Фундамент сдавать через неделю, если кто забыл. Так что поглазели — и будет. Продолжаем работу, да поживее! А я начальнику управления сообщу.

Тихонько гудя, рабочие стали нехотя расходиться по местам.

— Тоже мне, придумали! Кладбище вместо жилого дома устроить решили, — возмущенно бормотал бригадир, возвращаясь к арматуре.

И только передовик Пашка Лыгин так и остался стоять перед ковшом, глядя на него пустыми глазами, слез в которых больше не было. Неумолимо нарастающий страх и отчаяние вытеснили их, ведь он видел то, чего не видели все остальные.

Как только экскаваторщик осознал, что смотрит на истлевшие за долгие годы остатки человеческих жизней, случилось с ним нечто невероятное. Картинка перед глазами задрожала, словно растворяясь в вибрирующем летнем мареве. Сморгнув, Лыгин закрыл глаза и потер их руками, силясь отогнать видение. Но открыв их, от увиденного потерял дар речи. На ковше его экскаватора сидели пятеро бородатых мужиков и один юнец. Их изможденные серые лица были искажены неимоверным страданием. Непропорционально большие глаза их укоризненно глядели прямо на Пашку. Одеты мужчины были в грубые просторные рубахи из дерюги и такие же штаны. Одни — в лаптях, обутых поверх грязных изорванных обмоток. Другие босы. Сквозь душную дурноту, разом навалившуюся на Лыгина, он услышал тихий неразборчивый говор, который становился все отчетливее.

Через несколько мгновений простой советский строитель вдруг отчетливо услышал скрипучее многоголосье. «Мил человек! Христом Богом молим, предай нас земле, как христианам подобает. Нет нам покоя от вечной муки сей!» — звучало у него в ушах.

Онемевший от ужаса, Лыгин не мог поверить в эту жуткую, неумолимо реальную картину. Призраки, которых он так отчетливо видел, не раскрывали ртов, но их мольба стремительно наполняла Пашкино сознание глубоким чувством вины, от которого становилось отчаянно больно. Ему казалось, что он больше не в силах терпеть эту боль, но она лишь продолжала расти, словно хотела порвать его на части.