Партия на троих - Антон Корчевский

не чиним солдат одной из враждующих сторон. Поэтому здесь не место средствам убийства.

— Вы, должно быть, с ума сошли, доктор, — возмутился Ле Рэ.

— Это правило Ордена, и я не намерен его нарушать. Охранники могут сопровождать принца, но безоружными.

Теи, будучи на две головы выше низкорослого доктора, посмотрел на него сверху вниз.

— У меня нет времени на препирательства. Предлагаю компромисс. Ле Рэ пойдёт со мной. Вооруженный. Автомат закутает в какой-нибудь фартук, чтобы не смущать персонал. Остальные останутся дежурить здесь.

— Никакого ору…

Принц шагнул ближе к куратору, оказавшись вплотную с ним.

— Я уважаю ваш Орден и его правила, но у меня есть свои соображения по поводу охраны, и я отступать не намерен.

К чести врача, он даже не дрогнул перед правителем государства, ведущего успешную войну и имеющего под рукой множество вооруженных, преданных солдат.

— Единственный способ заставить нас отказаться от нейтралитета — это применить силу, принц. Я не боюсь этого, ведь я всего лишь служитель Демиурга. Но что скажет общественное мнение в Ниаре, если узнает, как вы поступаете с божьими людьми?

— Я никогда не вступал в конфликт с религией и не собираюсь, — Теи улыбнулся так, что начальник госпиталя, до того бесстрашный, невольно моргнул. — Но в паре кварталов отсюда толпы сторонников «Национального фронта» линчуют ооласцев. Они мне напрямую не подчиняются, их сложно контролировать — и я боюсь представить, что может случиться с вашим нейтралитетом, если я соглашусь с выдвинутыми вами требованиями и прикажу всем вооруженным людям покинуть окрестности госпиталя.

С минуту два человека переглядывались, пока, наконец, представитель Ордена не сдался.

— Ки-шоот… Хорошо, я согласен на ваши условия.

— Вот и славно. Поверьте, со мной можно сотрудничать, и очень выгодно. За проявленное понимание я пополню ваши запасы. Составьте список необходимого и предоставьте мне, когда закончу… А теперь скажите, где он.

Госпиталь был переполнен ранеными — как военными, так и гражданскими. Людей размещали даже на полу в коридорах. Всюду стоял удушливый коктейль запахов крови, гниющей плоти, испражнений, спирта и лекарств. Стоны мучившихся от боли людей дополняли безрадостную картину. Персонал госпиталя явно пополнился за счёт добровольных помощников из тех, кто попытался укрыться на нейтральной территории особняка во время боёв, но рук всё равно не хватало. Принца провели по высоким коридорам лечебного заведения на третий этаж, где у массивных створок закрытой двери два военных полицейских, вооруженных лишь дубинками. По сигналу принца, Ле Рэ присоединился к ним, пропуская Теи за двери одного.

Войдя внутрь, тот очутился в небольшой одиночной палате, где было удивительно тихо и спокойно по сравнению с остальными помещениями лечебницы. Здесь, окруженный медицинским оборудованием, под присмотром сиделки лежал без сознания герцог Эвранианский.

— Дядя Калько… — позвал его принц.

— Он в коме, — тихо сообщила медсестра, оторвавшаяся от чтения Книги Демиурга. — С самого момента поступления в госпиталь.

Теи тихо подошел к постели герцога, чьё истерзанное тело было наполовину замотано в бинты, на которых то тут, то там проступали пятна крови. Пододвинув свободный стул, принц сел рядом со стариком.

— Вы давно у его постели?

— С самого начала. Дежурю по очереди с сестрой Иинар.

— Значит, вы слышали, о чём говорят доктора. Какие у него шансы?

— Всё в руках Демиурга…

— Оставьте ваши проповеди для тех, кто в них нуждается. Я желаю услышать правду, какой бы она ни была.

— Куратор сам осматривал пациента. У него множественные раны, чудо, что он вообще до сих пор жив.

Теи медленно кивнул. Значит, надежды не было.

— Сколько?

— День, может быть — два. Мне очень жаль…

— Спасибо, сестра… Оставьте нас на несколько минут, прошу.

Женщина поднялась и, понимающе взглянув на ниарского правителя, вышла.

Принц взял герцога за руку и посмотрел на его изрезанное морщинами лицо. Перед внутренним взором сквозь многочисленные свидетельства старости проступал другой облик Калько Эвранианского — крепкого мужчины в расцвете сил, с чёрными непослушными волосами и густыми бакенбардами, много смеявшегося своим тёплым баритоном. Каждое лето Теи с матерью и братом Фаро приезжали на виллу Калько у берега моря, и дядя ходил с ними под парусом, катал верхом на лошадях, втайне от королевы, переодевшись, водил в город катать на каруселях. Когда в гости приезжал отец, Колет Второй, всё семейство оказывалось в сборе, и для юного принца начинался настоящий праздник. Тётя Ильда, родившаяся в рабочем квартале и до встречи с герцогом работавшая кондитером, сама пекла вкуснейшие пирожные, которыми все объедались, перепачкавшись в креме с ног до головы. Счастливое время! В те годы самой большой печалью становился листопад, возвещавший необходимость возвращаться в Ивсаарский дворец.

Потом началась война и всё изменилось. Погиб Фаро, умерла мама, тёти Ильды тоже не стало — пропала без вести в Сапарелле, своём родном городе, куда поехала вывезти в безопасное место стариков-родителей. Герцог Эвранианский вернулся с войны хромым, и слава национального героя, добытая под Шомором, не могла возместить боль утраты жены и сестры, в которых он души не чаял. Калько стал меньше смеяться — и всё же, сделавшись опекуном Теи и во многом заменив ему отца, полюбил принца как родного сына, которого ему так и не даровала судьба. За двадцать прошедших лет они пережили немало светлых моментов, прошли через многое… Принц отговаривал своего дядю от личного руководства штурмом Сапарелла, но Калько оказался непреклонен. Слишком хотел ещё раз попробовать отыскать следы жены, надеясь самостоятельно достигнуть успеха в деле, в котором потерпели неудачу наёмные детективы.

И вот теперь всё заканчивается. Точку в жизни герцога поставил шальной снаряд, один из последних, выпущенный отступавшими республиканцами вслепую, от отчаяния и злости, а не из желания куда-то попасть. И по воле слепого случая угодивший прямо в автомобиль старого вояки, на правах победителя въезжавшего в город. Война снова отобрала у Теи близких людей. Отношения с отцом окончательно погубил переворот, а Калько скоро уйдёт в мир иной. И на этот