Гении Возрождения. Леонардо, Микеланджело, Рафаэль и другие выдающиеся живописцы, ваятели и зодчие - Джорджо Вазари

Брат Джованни был человеком большой простоты и святости в своем обхождении. Примером его доброты может служить такой случай: когда однажды утром папа Николай V предложил ему завтракать, он посовестился вкусить мяса без разрешения своего настоятеля, не подумав о разрешающей власти первосвященника. Он чуждался всех мирских дел и, живя чисто и свято, настолько был другом бедных, насколько я убежден, что ныне душа его пребывает на небесах. Он постоянно упражнялся в живописи и никогда не пожелал написать что-либо иначе, как во славу святых. Он мог быть богатым, но об этом не заботился; мало того, он часто говорил, что истинное богатство – не что иное, как довольство малым. Он мог повелевать многими, но этого не хотел, говоря, что в повиновении другим меньше забот и заблуждений. От него зависело иметь высокие почести в своем ордене и вне его, но он этому не придавал значения, уверяя, что не стремится к иной почести, как к стремлению избегнуть адских мук и приблизиться к райскому блаженству. И поистине какая почесть сравнима с той, к которой должны стремиться лица духовного звания, мало того – все люди, и которая обретается лишь в Господе и в праведной жизни. Он был в высшей степени человечен, был трезвенником, и, живя целомудренно, он освободился от мирских пут, не раз повторяя, что всякий посвятивший себя этому искусству нуждается в покое и в бездумной жизни и что всякий творящий дела Христовы должен пребывать со Христом. Никогда его не видели гневающимся в среде братьев, что, на мой взгляд, является делом величайшим и почти что невозможным; но имел он обыкновение с простой улыбкой увещевать своих друзей. Всякому, кто заказывал ему вещь, он отвечал необычайно ласково, что он сначала испросит согласия у своего настоятеля и потом непременно исполнит заказ. Вообще говоря, этот святой отец, слава которого никогда не достигала его заслуг, был в делах и рассуждениях своих человеком смиреннейшим и кротким, а в картинах своих – легким и благочестивым, и святые, написанные им, имеют больше вид и подобие святых, чем у кого-либо из других художников. Он имел обыкновение никогда не исправлять и не переписывать своих картин, но всегда оставлял их такими, какими они вылились у него с первого раза, считая (как он говорил), что такова была воля Божья. Некоторые утверждают, что брат Джованни никогда не брался за кисти, предварительно не помолившись. Всякий раз, как он писал Распятие, ланиты его обливались слезами: недаром в ликах и положениях его фигур обнаруживается доброта его искренней и великой души, всецело преданной христианской религии.

Он умер шестидесяти восьми лет, в 1445 году, и оставил после себя учеников: Беноцци-флорентинца, который всегда подражал его манере, и Дзамбони Строцци, который писал картины на дереве и на холсте для всей Флоренции, украшая дома граждан; в особенности известна одна из них, помещенная на трансепте церкви Санта Мариа Новелла, около картины брата Джованни, а другая, сделанная им для разрушенного ныне камальдульского монастыря Сан Бенедетто, что за воротами Пинти, находится в настоящее время в церковке Сан Микеле, в монастыре дельи Анджели, перед входом в главную церковь, направо, по пути к алтарю; кроме того, его же кисти принадлежат еще картина на дереве в капелле Нази, в церкви Санта Лучиа, и другая – в церкви Сан Ромео, а в гардеробной герцога – портреты Джованни ди Биччи деи Медичи и Бартоломео Валори – на одном полотне. Учениками брата Джованни были также Джентиле да Фабриано и Доменико ди Микелино; последний написал на дереве образ для алтаря св. Зиновия в церкви Сант Аполлинаре во Флоренции и многие другие картины. Брат Джованни был похоронен братьями в Риме, в церкви Минерва, если идти от бокового входа, около сакристии, в круглом мраморном саркофаге, на котором изваян его портрет, сделанный с натуры. На мраморе высечена следующая надгробная надпись:

Non mihi sit laudi, quod eram velit alter

Apelles, Sed quod lucra tuis omnia,

Christe, dabam: Altera nam terns opera extant, altera coelo.

Urbs me Joannem, flos tulit Etruriae.

(Пусть хвалою мне будет не то, что вторым

Апеллесом Был я, а то, что весь труд отдал тебе, о Христос!

Живы у нас творенья иные, иные на небе

Город, Этрурии цвет, ты Иоанна родил)

(Перевод А. Дживелегова)

Пьетро Перуджино, настоящее имя Пьетро ди Кристофоро Ваннуччи (1446 – 1524)

Насколько бедность бывает иногда полезна талантливым людям и насколько она им помогает достигнуть совершенства и превосходства в любом деле, яснее ясного видно по деятельности Пьетро Перуджино, который во избежание крайней беды перебрался из Перуджи во Флоренцию и, стремясь собственной своей доблестью хоть сколько-нибудь подняться над общим уровнем, в течение многих месяцев в великой нужде, не имея другой кровати, ночевал в ящике и, обращая ночь в день, с величайшим рвением беспрерывно прилежал изучению своего ремесла, и, приспособившись к этому жилью, он не ведал иного удовольствия, как трудиться постоянно в этом искусстве и постоянно заниматься живописью. И вот, столь же постоянно имея перед глазами страшный призрак нищеты, он ради заработка делал такие вещи, на которые, вероятно, и не взглянул бы, если бы имел средства к существованию. Богатство же, возможно, преградило бы ему путь к достижению превосходства силой своего таланта, подобно тому как бедность открыла ему этот путь, когда он, побуждаемый нуждой, стремился подняться от ступени столь жалкой и низкой если не до верхней и наивысшей, поскольку это было невозможно, то хотя бы до такой, на которой он мог бы себя прокормить. Потому-то и забывал он о холоде, голоде, заботах, неудобствах, затруднениях и сраме, дабы получить возможность когда-нибудь пожить в достатке и покое, постоянно твердя, как некую поговорку, что после плохой погоды обязательно наступает хорошая и что дома строятся в хорошую погоду, чтобы можно было находиться под кровом в дурную.

Но, чтобы развитие художника этого стало более ясным, начав с начала, скажу, что, согласно народной молве, в городе Перудже от одного бедного человека по имени Кристофано из Кастелло делла Пьеве родился сын, во крещении названный Пьетро, который, подрастая в бедности и нужде, был отдан отцом в мальчики одному перуджинскому живописцу, который в этом занятии был не очень силен, но относился с великим почтением и к искусству, и к хорошим художникам. Он только и знал, что твердил Пьетро, какую выгоду и честь приносит живопись тому, кто хорошо ею владеет, и, подсчитывая заработки художников и старых, и новых, подбодрял Пьетро к ее изучению. И тем самым воспламенил его душу так, что им овладело стремление сделаться одним из таких живописцев, если только судьба пожелает ему помочь. И потому он часто расспрашивал всех, кто, как ему было известно, поездил по свету, в каких краях лучше всего живется людям этого ремесла, и в особенности своего учителя, который всегда отвечал ему одно и то же, а именно, что во Флоренции, более чем где-либо, люди достигают совершенства во всех искусствах и особенно в живописи, ибо в этом городе люди побуждаются тремя вещами. Во-первых, тем, что там многие порицают многое, ибо самый дух Флоренции таков, что в нем таланты рождаются свободными по своей природе и никто, как правило, не удовлетворяется посредственными творениями, но всегда ценит их ради добра и красоты больше, чем ради их творца. Во-вторых, тем, что тот, кто хочет там жить, должен быть трудолюбивым, а это значит лишь то, что он должен постоянно развивать свой талант и свой вкус, во всех своих деяниях быть внимательным и расторопным и, наконец, должен уметь зарабатывать деньги; ибо Флоренция не обладает обширными и обильными земельными угодьями, так чтобы можно было за бесценок прокормить каждого жителя, как там, где всего вдоволь. Третья вещь, не менее важная, быть может, чем остальные, – это огромнейшее стремление к почестям и славе, порожденное духом этого города в людях любой профессии, стремление, которое каждому, кто обладает разумом, не позволяет мириться с тем, чтобы люди согласились оставаться на одном уровне, не говоря уже о том, чтобы они отставали от тех, в ком они видят таких же людей, как и они, хотя и признают в них мастеров своего дела. И более того, самодовольство весьма часто доводит их до того, что, если они от природы недобры и неразумны, они начинают злословить, становятся неблагодарными и не признают благодеяний. И правда, если человек там достаточно научился и мечтает не только о том, чтобы жить день за днем наподобие скотины, и если он хочет разбогатеть, он должен уехать из Флоренции и торговать за ее пределами хорошими качествами своих творений и именем этого города, как торгуют доктора именем своего университета. Ибо Флоренция со своими художниками делает то же, что время со своими творениями: создав их, оно постепенно разрушает и уничтожает их. Под впечатлением этих советов и увещаний со стороны многих других Пьетро и отправился во Флоренцию с намерением добиться превосходства и хорошо сделал, ибо в его время работы в его манере ценились чрезвычайно высоко.