Огневица - Анита Феверс

помог. Мы с Болотником идем за ней. Там будет нужна ворожба, не сила.

– А где Даромир? – вдруг спохватился Храбр, оглядываясь по сторонам и выискивая запропавшего шехха. На лицо Санэла набежала тень, и он нехотя обронил:

– Он пойдет с нами. Так решил Болотник, хотя я был против. Марий уверен, что только Даромир сумеет вызволить Итриду. Еще вчера он готов был сбросить Дара со скалы, а сегодня почитает спасением для вашей подруги. Должно быть, он узнал что-то, что изменило его решение. Мне это странно, но я еще слишком мало знаю о ворожбе, чтобы спорить с главой Школы Дейва.

Бояна прошипела проклятие и ударила себя кулаком по ноге.

– Болотник ошибается. Он зря потащил Дара в пекло. Надо было брать меня. Огонь Итриды, он… Морокун побери! Я должна быть там, а не Даромир!

Взгляд Санэла стал задумчивым, но он ничего не ответил – только кивнул коротко и скрылся за спинами своих людей. А Бояну и Храбра молчаливый конвой проводил до гостевого дома. Дверь за ними не заперли, но, выглянув в окно, Бояна убедилась, что рудознатцы и не подумали никуда уходить.

Бояна обернулась. Ее взгляд метался положнице, не задерживаясь ни на чем, пока Бояна не увидела свой лук, черной змеей висевший на вбитом в стену колышке. Девушка в несколько шагов преодолела расстояние до оружия и сорвала его с крепления. Дернула из висевшего рядом колчана стрелу и бросила ее на тетиву. Выстрел – чашка на столе брызнула осколками, обратившись в пыль.

– Провались оно все в Навь!

Храбр спокойно опустился на лавку и прижался затылком к стене. Глаза он прикрыл, и только сердитое гудение тетивы говорило ему, что Бояна никак не может угомониться. Лишь когда наступила оглушительная тишина, бродяжник приподнял ресницы и огляделся. Бояна сидела посреди ложницы, прямо на полу, и дышала тяжело, надсадно, словно пыталась сдержать рыдания. Лук мертво валялся возле ее руки. Волосы девушки растрепались, несколько прядей упали на лицо и подрагивали от ее дыхания. Ни одной целой миски не осталось, в воздухе витали перья из подушек. Они медленно, словно снежные хлопья, опускались на стол, лавки и поникшие плечи Бояны. На стенах виднелись отметины там, где их задели злые стрелы.

– Я тебя, кажется, такой еще не видал, – признался Храбр и скользнул на пол к девушке.

Он положил руки на колени, не решаясь коснуться подруги, и исподтишка принялся рассматривать ее раскрасневшееся лицо: маленький, чуть вздернутый нос, россыпь веснушек на щеках, созвездие родинок под левым глазом… Сейчас Бояна выглядела как никогда хрупкой и уязвимой. Словно исчезновение Итриды выбило опору, на которой для Бояны стоял весь мир. Храбру снова, как тогда, на берегу Черницы, до боли захотелось обнять узкие плечи. Но оборотень лишь сжал пальцы в кулаки, тоже как на берегу.

Бояна поморщилась и спрятала лицо в ладонях.

– Почему она нам ничего не сказала? Почему не взяла с собой? Я хочу пойти за ней!

– Нельзя, – Храбр покачал головой. – Помнишь, что сказал Санэл? В обители Огнь-Камня имеет силу только ворожба. Может, Итрида о том прознала, потому и не стала нас с собой тянуть. Пожалела. Как всегда.

Бояна согнулась, уткнувшись лбом в колени. Ее спина чуть подрагивала, но плача Храбр не слышал. Оборотень потянулся к девушке, и его ладонь нерешительно застыла над острыми лопатками. Помедлив, Храбр все же коснулся Бояны, и она вздрогнула, но не отстранилась. Храбр принялся медленно поглаживать спину бродяжницы, успокаивая ее, как ребенка.

– Я снова ее подвела, – тихо проговорила Бояна.

Храбр нахмурился.

– Ты о чем?

– Я ведь обещала всегда быть с ней рядом. Клялась, что верну долги. И вот, когда помощь ей нужна сильнее всего, я не с нею. Что это, как не предательство?

– Быть может, ты слишком сильно себя коришь?

Храбр словно ступал по тонкому льду. Итрида и Бояна делили на двоих одну тайну, и впервые за то время, что бродяжники провели вместе, Храбру приоткрылся ее краешек. Он затаил дыхание, чувствуя, как сердце в груди переходит на бешеный бег.

– Я не знаю, как сказать о том, что она для меня сделала, – Бояна выпрямилась и поглядела на Храбра покрасневшими, но сухими глазами.

Оборотень посмотрел в ответ прямо и открыто, но ни слова не сказал, ожидая, пока девушка сама решится все рассказать. Бояна глубоко вздохнула – она выглядела потерянной и оттого казалась совсем юной – и наконец тихо прошептала:

– Итрида сотворила то, на что у меня не хватило духу. Она убила моего отца.

Четыре весны назад. Беловодье

Бояна нехотя разлепила глаза. Поежилась, пытаясь забраться глубже под тонкое стеганое одеяло. Печь, остывшая за ночь, еще исходила слабым теплом, но чтобы обогреть всю избу, его было мало. За стеной сонно взмекивала Хрычовка, старая бодливая коза с дурным норовом, от которой Бояна рада была бы избавиться, но та все еще исправно доилась, невзирая на почтенный возраст. За окном, затянутым мутной пленкой бычьего пузыря, едва теплился рассвет. Ясный, румяный, точно красная девка, – и обещающий морозный день, стынущие пальцы и непреходящую дрожь в теле.

Бояна на мгновение закрыла глаза, пытаясь удержать обрывки сна, в котором было хорошо и покойно. Снилось, будто она сидит возле костра, а языки пламени лижут ей руки. Но сон уже истаивал, уходил прочь, оставляя после себя только чувство досады и обиды на судьбу.

Девочка сползла с печи, стараясь не потревожить беспокойно ворочавшуюся мать. Та почти всю ночь не спала из-за мучавшего ее кашля и забылась зыбким дурманом лишь под утро. Бояна присела на корточки, вглядываясь в материнское лицо. Когда-то красивое и гордое, оно оплыло, потрескалось морщинами и запачкалось темными синяками вокруг глаз. Бояна нежно провела рукой над черными волосами, блестевшими изморозью седины. Но тут девочка вспомнила о том, кто был виной нынешнему облику Званы, и ее пальцы сжались в кулак.

Вот если бы у нее хоть раз достало сил…

Бояна подоткнула одеяло, точно ребенка кутала, замерла на миг, когда мать беспокойно заворочалась во сне, и на цыпочках двинулась прочь из избы. Дверь за нею закрылась почти бесшумно, словно тоже решила пожалеть несчастную хозяйку. В сенях девочка стащила с колышка потрепанный кожушок, повязала серый платок на голову и плечи и сунула ноги в добротные валенки – теткин подарок. Хрычовка уже тоже проснулась и нервно топотала копытцами в ожидании утренней дойки. Но перво-наперво Бояна принесла дров и затопила печь – Зване нельзя было долго находиться в холоде.

Она уже сдувала пену