Воровская корона - Евгений Сухов

Лицо Замарова побледнело.

— Товарищ Сарычев… — попытался приподняться он.

— На место! — с угрозой протянул Игнат. — Только ведь это золотишко ты отнес на Хитровку, где очень выгодно сплавил. — Сарычев сунул руку в карман и вытащил золотую цепочку. — А фамильный герб — вот он, на замке, князь его сразу признал, едва увидел. Сидеть! — повысил голос Сарычев. — Что поделаешь, следили мы за тобой, цепочку пришлось конфисковать как вещественное доказательство. Знаешь, я до последнего времени не верил, что это мог быть ты. — В голосе его послышалось разочарование. — Но ты допустил ошибку. Перед операцией ты позвонил Кирьяну прямо… из моего кабинета, предупредив его о нашем появлении. Нам несложно было установить, что это был именно ты. Нашелся свидетель, который видел, как ты выходил из кабинета как раз в это время.

— И кто же этот свидетель?

— Для тебя это не имеет значения.

— Это не я! Это какая-то чудовищная ошибка!

— Не уверен.

— Разве я плохой сотрудник? Ведь я часто рисковал своей жизнью…

— Люди меняются.

— Но не так же быстро!

— Ты будешь отвечать?

— Я ничего не знаю! — выкрикнул Замаров.

— Понимаю, — неожиданно согласился Игнат Сарычев, — тебя не убедить. То, что я тебя не рассмотрел сразу, в этом есть и моя вина. За такое, как говорится, тоже по головке не погладят. Думаю, что тебе тоже не нужен бесславный конец. У тебя путь один — пуля в лоб! Весь вопрос, как все это произойдет. С позором, когда тебя закопают, как какую-то бешеную собаку, или все-таки похоронят по-человечески. — Игнат немного помолчал, а потом продолжил: — Я предлагаю тебе второй вариант, — он выдвинул ящик стола и вытащил из него наган. — Конечно, умирать никогда не хочется, но все равно когда-то это происходит. — Начальник уголовного розыска вытащил из барабана пять патронов и положил их на стол. Подумав, сгреб опасную россыпь в карман. — У тебя один патрон. Пойдешь вон за ту дверь, — показал он на соседнюю комнату, — и пустишь себе пулю в лоб. Обещаю, что я никому не скажу, что именно ты и есть тот самый предатель.

Сарычев аккуратно положил пистолет на стол, а потом несильно подтолкнул его к Замарову. Наган скользнул по гладкой поверхности.

Петр мгновенно схватил оружие. Тонкие красивые губы скривились в презрительной усмешке.

— А ты простак, товарищ Сарычев, — направил он ствол прямехонько в переносицу начальника. — Не ожидал. Я-то думал, что мне уже крышка, а ты вот какой мне подарок преподнес. Щедрый! Недооценил ты меня, Игнат Трофимович. Ой, напрасно о тебе столько всего говорят! Неужели ты думал, что я пущу себе пулю в лоб? Ха-ха-ха! Не дождешься! Я уж лучше тебя пристрелю.

Игнат Сарычев старался оставаться спокойным, он даже скрестил руки на груди.

— И как ты объяснишь то, что я застрелен?

Петр Замаров лишь усмехнулся:

— Все очень просто. Все знают, как ты любишь свою жену. А, насколько мне известно, ей давно не до тебя. Она предпочла жигана. Сошлась с одним паханом. Парень он щедрый, бросает деньги направо и налево, женщины любят таких тузов. Вот ты и не выдержал душевных переживаний и пустил себе пулю в лоб. Зря ты это скрывал… Бывает, знаешь ли!

— Тебе не поверят.

— Ты мне не оставляешь выбора. Пока будут разбираться, я окажусь очень далеко.

— О том, что ты предатель, могут догадаться и другие.

— Каким же образом? Ты же не оставил записей, верно? А потом, даже если что-то и есть, то это только твои соображения. А их ведь еще и доказать нужно. Если же я тебя сейчас убью, то об этом вообще никто не узнает.

Замаров слегка надавил на курок. Боек приподнялся, чтобы ударить по капсюлю.

— Подумай, что ты делаешь?

— Я уже подумал.

— Может, ты мне скажешь, где сейчас Кирьян?

— Узнаю настоящего чекиста. Говорю потому, что ты об этом уже никому не сможешь сообщить. Он в Печатниковом переулке, дом три.

Шаркнул отодвигаемый стул, Замаров поднялся и, стараясь держать Игната на прицеле, отступил к двери. Сарычев сидел неподвижно, с застывшим лицом наблюдая за его движениями.

Раздался щелчок. Совсем негромкий, как будто кто-то ударил камнем о камень. — Осечка, — посочувствовал Игнат Сарычев. — Вот незадача, — качнул он головой, — всегда так бывает в самый неподходящий момент. А может, тебе эти помогут, — он сунул руку в карман и высыпал на стол ворох патронов. Потом добавил сдержанно: — Хотя вряд ли. Они ведь вареные. Извини, часа полтора в кипятке варил.

Замаров метнулся к двери.

— Назад! — гаркнул Сарычев.

Раздался пистолетный выстрел. Пуля ударилась в потолок, отколов кусок штукатурки. Дверь распахнулась, и во главе с Кравчуком ворвались трое оперативников. Один из них сбил ударом кулака Замарова на пол.

— А ты говорил, не расколется, — ободряюще усмехнулся Сарычев, — со мной, брат, как на духу. Уведите его… — И, заприметив, с какой угрозой Кравчук двинулся в сторону упавшего, строго предупредил: — Только не зверствуйте, он мне еще целехонький пригодится. — И руки об него не собираюсь пачкать. — Повернувшись к оперативникам, Кравчук приказал: — Уведите его. Позже поговорим.

* * *

Со своим человеком из уголовки Кирьян обычно встречался по воскресеньям в Марьиной Роще. Среди праздного и хмельного люда, гуляющего среди берез, легко было остаться незамеченным.

В воскресенье тот не пришел.

Не объявился он и на следующий день. Впрочем, подобное случалось, правда, редко. Следует сделать скидку на то, что человек на государственной службе и очень занят, преступников как-никак ловит. Такой вариант тоже был предусмотрен. В Печатниковом переулке, в небольшом деревянном флигельке располагалась квартира, которую Кирьян использовал как тайник. Хозяйка этой квартиры, престарелая бабка лет восьмидесяти, когда-то давным-давно была маханшей и за скромную плату охотно выполняла роль связной.

К Печатникову переулку Кирьян с Евстигнеем подъехали около девяти вечера. Начинало смеркаться. Фасады близлежащих домов, утратив контуры, выглядели слегка размытыми. Через полчаса ночь вступит в свои права и темным плотным покрывалом укроет улицы и дворы.

Кирьян закурил, но покидать машину не торопился. На душе было тревожно, что-то было не так. Он привык доверять собственным ощущениям. Когда постоянно имеешь дело с опасностью, то интуиция превращается в такой же орган чувств, как, например, слух или зрение.

Веяло опасностью, ошибки быть не могло. Только он никак не мог определить ее источник. Но что Кирьян мог сказать совершенно точно, так это то, что она находилась где-то вблизи. Самым разумным в данном случае было погасить папиросу и на всех парах двинуться в обратную дорогу. Но Кирьян медлил. Настоящий игрок никогда не сворачивает партию, когда ставки сделаны. Оставалось последнее — сорвать банк.