Красные против белых. Спецслужбы в Гражданской войне 1917-1922 - Олег Шинин

В августе 1922 г. были перехвачены письма посланника Японии в Польше Каваками, в которых он констатировал, что правительство ДВР обладает необходимыми документальными материалами о зверствах японских войск на российской земле, размере нанесенного России огромного материального ущерба, чтобы противопоставить претензиям Японии по «николаевскому инциденту» свои аргументы. Поэтому японскому правительству предпочтительнее отсрочить обсуждение этого «инцидента» до заключения договора, касавшегося вывода войск и возобновления торговых отношений. Политика Японии по отношению к России, как указывал Каваками, была непродуманной, что и привело к сложившемуся положению[748].

В самой Японии политическая обстановка летом 1922 г. складывалась также неблагоприятно для милитаристских кругов и сторонников интервенции. Экономический кризис, огромные, но безрезультатные затраты средств на интервенцию, достигшие полутора миллиардов иен, большие потери людей, бесславно погибших в Дальневосточном крае, – все это возбуждало недовольство продолжавшейся интервенцией не только со стороны трудящихся, но и со стороны мелкой буржуазии Японии.

Попытки правящих классов переложить бремя кризиса и военных расходов на плечи трудящихся лишь стимулировали рост революционного движения в Японии.

Особенно сильное влияние на пересмотр политики японских империалистов в отношении русского Дальнего Востока оказывало укрепление Советской республики в результате окончания Гражданской войны в европейской части страны и все более увеличивающееся значение Советского государства на мировой арене. 1922 г. ознаменовался переломом в отношениях целого ряда капиталистических стран с Советской Россией. Началась полоса дипломатических и экономических переговоров[749].

Летом 1922 г. ушло в отставку правительство Такахаси. Высший тайный совет и Высший совет при императоре предпочли уступить общественному мнению и сменить кабинет, связанный с интервенцией в Сибири. В результате 23 июня 1922 г. новый кабинет решил вывести войска из ДВР, за исключением Северного Сахалина, до конца октября 1922 г.[750]

Маньчжурская резидентура ГПО установила, что главным козырем в руках партии, настаивавшей на эвакуации японских войск, было возобновление торговых отношений с Советской Россией и ДВР. По этой же причине японскую сторону удалось склонить к проведению конференции в Чаньчуне с участием не только представителей ДВР, но и РСФСР.

В то же время милитаристские круги Японии продолжали противиться выводу японских войск с территории российского Дальнего Востока. Они с тревогой отнеслись к ликвидации военно-политического союза Японии и Англии, заключенного в 1911 г., и сближению последней с США, которое проявилось на Вашингтонской конференции.

Как установила советская разведка, в августе 1922 г. в Мукдене представители японского Генштаба заключили соглашение с китайским маршалом Чжан Цзолином. Главной целью соглашения представлялась реализация японской экспансии менее дорогостоящим способом. Чжан Цзолину было передано оружие, а в сентябре японское правительство выплатило ему 11 млн долларов на перевооружение и реорганизацию армии, а также направило японских военных советников. Кроме того, поддерживая Чжан Цзолина в борьбе с У Пейфу, японцы получили некоторое преимущество в поддержании контактов с пекинским правительством, в том числе для защиты своих экономических интересов в Маньчжурии. Помимо прочего, таким образом предполагалось сделать международный имидж Японии более позитивным[751].

В августе 1922 г. были получены данные о том, что военное командование рассматривало предстоящие переговоры Японии с ДВР как исключительно торговые. Предполагалось, что японские представители во время переговоров будут получать инструкции только от МИД Японии. В отличие от Дайренской конференции военное командование не планировало принимать участие в переговорах.

В сентябре 1922 г. советская разведка получила информацию о том, что на заседании в военном министерстве по вопросу установления отношений с РСФСР Като сформулировал условия, на которых это было бы возможно. В частности, предусматривалось открыть во Владивостоке международный торговый порт и образовать японский сеттльмент, эксплуатировать Уссурийскую железную дорогу только русскими и японскими компаниями, для установления связи проложить между Владивостоком и Токио кабель особого назначения. Кроме того, военное министерство предлагало в целях борьбы с влиянием Америки в Китае возобновить в какой-либо форме ранее расторгнутый по требованию США тайный англо-японский договор.

Советская разведка также установила, что в преддверии конференции японская военная миссия направила в Чаньчунь секретных сотрудников, причем предпочтение было отдано агентам русской национальности[752].

Располагая информацией по ключевым проблемам советско-японских отношений, объединенная советская делегация заняла на конференции достаточно твердую позицию. Однако вследствие сложившейся внутриполитической обстановки позиция Японии на переговорах в Чаньчуне была противоречивой, что в конечном итоге привело к их безрезультатному завершению.

В сентябре 1922 г. после прекращения переговоров советской разведкой была перехвачена телеграмма начальника японского Генерального штаба Уехара главнокомандующему японским экспедиционным корпусом в Приморье генералу Тачибана. В телеграмме Уехара информировал Тачибана о том, что МИД Японии совершенно потерял возможность самостоятельно разрешать дипломатические вопросы. Все проблемы внешней политики обсуждались на заседании кабинета и согласовывались с военным ведомством.

Провал Чаньчуньской конференции произвел удручающее впечатление на торгово-промышленные круги Японии. Для выяснения вопроса о торговле с ДВР японские промышленники и владельцы концессий в Приморье буквально осаждали особоуполномоченного ДВР в Особом районе Восточных провинций Китая Э.К. Озарнина. Кроме того, стала поступать информация о том, что в Японии активно дискутировался вопрос о частичной эвакуации войск, предполагалось часть войск оставить для охраны японских резидентов. Данный вопрос также обсуждался в ходе консультаций японского консульства с японскими торговыми кругами, за чей счет предполагалось содержать эти части[753].