Стальная империя Круппов. История легендарной оружейной династии - Уильям Манчестер

Когда сообщение об этом достигло ставки главнокомандующего, Вильгельм пришел в такой восторг, что обнял Гельмута фон Мольтке, племянника прославленного фельдмаршала, и горячо расцеловал его. Участился пульс всего фатерланда. Даже Мюлон, опальный директор Круппа, записал в своем дневнике: «8 августа. Вчера вечером пришло сообщение, что был взят штурмом Льеж. Никто из нас не предполагал, что первые наспех мобилизованные отряды смогут взять с налету такую крепость. Я невольно чуть не поддался чувству гордости за тех, кто совершил этот подвиг». Эта война была долгой, но ее ход был предопределен и закреплен уже в первые дни. Карьера безвестного покорителя Льежа была сделана. И хотя его фамилия не начиналась с «фон», как у лиц дворянского сословия, в течение двух лет он умудрился стать военным диктатором империи с такой абсолютной властью, которой Европа не знала со времени смерти Фридриха Великого.

Что делает особенно ироничным стремительный взлет Людендорфа, так это то, что сообщения о капитуляции Льежа оказались сильно преувеличенными. Церемония сдачи 7 августа была почти бессмысленной. Кайзер напрасно расцеловал Мольтке-младшего. Город сдался, но все важнейшие его форты продолжали оказывать сопротивление. Коль скоро тридцатимильное кольцо укреплений оставалось неприступным, никто в защитной форме не мог рассчитывать коснуться рукавом Ла-Манша. Обороняющиеся уже на три дня задержали наступление 1-й немецкой армии. А поскольку жесткий план Шлиффена требовал согласованного и одновременного продвижения всех немецких частей в Бельгии (только всех или никого), два миллиона солдат оставались на месте. Подумав хорошенько, Людендорф затребовал осадные орудия. Таким образом, вся эта история начинает выглядеть не такой героической, уступая прозе о находчивости инженеров и грубой силе обливающихся потом солдат. Перемещение черных колоссальных 98-тонных «Толстых Берт» оказалось даже еще более трудным делом, чем предполагалось. Через два дня после отчаянного приказа Людендорфа гаубицы все еще оставались в Эссене в окружении ругающихся офицеров и ворчащих крупповцев. В ночь с 9 на 10 августа огромные гаубицы в Эссене с помощью кранов, лебедок, воротов, домкратов и ломов взгромоздили на товарные платформы, а железная дорога до Бельгии была освобождена от всех прочих поездов. На следующую ночь они пересекли бельгийскую границу, но вскоре локомотивы встали как вкопанные: бельгийцы взорвали один из тоннелей. Лондонская «Таймс» писала, что кайзеровский штурм Льежа «совершенно захлебнулся», и впрямь его величество перешел к обороне; все теперь зависело от помпезных колоссов, неказистых, но безусловно грозных «Толстых Берт». Выведенный из строя тоннель находился в 20 милях от крепости. Диверсанты потрудились на славу. Восстановить тоннель не было никакой возможности, и в полночь стали выгружать орудия, начиная со снарядов, каждый из которых был в ярд длиной. Для инженеров эта работа оказалась потруднее, чем в Эссене, так как у них не было подходящих транспортных средств. Грузовики ломались. Пробовали запрячь кавалерийских лошадей, но упряжь рвалась. Поскольку дальнобойность этих пушек была равна 9 милям, их нужно было провезти всего 11 миль, да и дорога была хорошей. Тем не менее, этот каторжный труд продолжался всю ночь и весь следующий день – отлитые из крупповской стали великанши продвигались вперед при помощи грузовиков, лошадей и солдат. К вечеру 12 августа одну из них собрали и установили на огневую позицию: жесткое черное жерло, зияя, смотрело в небо. Двести человек орудийной прислуги хлопотали вокруг. Надев особую, подбитую ватой форму, которая надежно прикрывала все жизненно важные органы, они распластались на земле на расстоянии в 300 ярдов. В 6.30 вечера раздалась команда: «Огонь!» Была нажата кнопка электрического выключателя. Бельгийцы в фортах почувствовали, как содрогнулась земля, причем так сильно, что некоторые подумали, не разверзлась ли преисподняя. «Хлопотунья Берта» вырвалась из темной пасти орудия, взвилась на милю вверх, целую минуту неслась по воздуху и поразила цель – форт Потисс – в самый центр. Через несколько мгновений на тысячу футов ввысь к небесам взметнулся спиральной формы смерч из бетона, стали, человеческих мышц и костей.

Людендорф взирал на это с благоговейным ужасом. Он вступил в заваленный обломками разрушенных фортификаций другой укрепленный пункт, форт Лонжин, по которому был также нанесен удар. Поразительно, но в нем кое-кто остался в живых. В своих мемуарах Людендорф вспоминает: «Удар нанесла одна из наших 420-мм гаубиц. Склад боеприпасов был взорван, и все оборонительные сооружения разрушены. Немногие оставшиеся в живых, оглушенные и черные от копоти бельгийские солдаты, выползали из руин вместе с несколькими немцами, которые были взяты в плен 5 и 6 августа. Они шли к нам, окровавленные, с поднятыми руками. «Не убивайте, не убивайте», – умоляли они, заикаясь. «Мы не были гуннами», – добавил он с иронией. Он был, безусловно, прав. Аттила и мечтать не мог о чем-либо столь же ужасающем. В то время людей приводила в трепет описанная Плутархом гигантская катапульта Архимеда, которая забросала римлян камнями весом в 1800 фунтов, вынудив их отступить от Сиракуз. Приведенный в замешательство военачальник римлян сказал: «Архимед поистине переплюнул тысячеруких гигантов из мифологии». Но сегодня она кажется рогаткой. Новое осадное орудие Круппа было оружием массового уничтожения людей. Бельгийцы, сидевшие в своих бетонированных бункерах, которые, как их уверяли, были способны выдержать прямое попадание любого современного снаряда, слышали приближающийся визгливый вой «Хлопотуньи Берты», затем снаряд впивался в железобетон и взрыватель замедленного действия вызывал детонацию тонны взрывчатого вещества. Час за часом длился кошмар, когда лабиринт подземных ходов, соединявших форты в 30-мильное кольцо, заполнялся газами, огнем и людьми, которые, по свидетельству очевидца, «впадали в истерику и даже сходили с ума в ожидании очередного выстрела».

Через сорок восемь часов от внушительных укреплений, защищавших Льеж с севера и востока, остались пропитанные кровью обломки. Один форт вынес сорок пять попаданий, прежде чем сдался, но теперь на поле боя воцарилась короткая пауза. Паутина фортификационных поясов была разорвана в клочья. И наступило затишье. Затем раздался стук кованых сапог. 1-я немецкая армия двинулась вперед. Ее солдаты касались рукавом Ла-Манша. Чтобы подорвать подземные блокгаузы на дальнем краю Льежа, немцы с большим трудом подтянули одну из «Толстых Берт» к нижней части города. Селестин Демлон, представитель нижней палаты парламента Льежа и профессор Нового брюссельского университета, был с несколькими друзьями на площади Сен-Пьер: «Повернув за угол, мы увидели окруженную немецкими солдатами артиллерийскую установку настолько громадных размеров, что не поверили своим глазам. Это была одна из восьми гигантских пушек, которые немцы называли «военным сюрпризом», – 420-мм гаубица! Говорили, что изобретение ее держалось в строжайшем секрете и о ней было известно только императору и некоторым его приближенным. Для перевозки металлического монстра потребовалось его разделить на две части, и, если мне не изменяет память, тащили его 36 лошадей. Дрожала земля. Толпы собравшихся людей онемели от ужаса. Процессия медленно пересекла площадь Сен-Ламбер, привлекая множество зевак на всем пути своего долгого тяжеловесного продвижения. Слоны Ганнибала не смогли бы привести римлян в большее изумление! Сопровождавшие ее солдаты шагали напряженно, с торжественностью почти религиозного обряда. Это была пушка самого дьявола!