Слепой - Вера Петрук

Расстегнув рубашку, он обнажил клинок и приставил кончик к груди. Туда, где бешено колотилось сердце. Металл был обжигающе холодным, но в комнате было душно, и прикосновение меча показалось ему приятным. Он глубоко вздохнул и, примериваясь, слегка надавил на клинок. По ребрам поползла струйка крови, которая тут же смешалась с потом. Только сейчас Арлинг заметил, что вспотел так, будто весь день провел в школьном спортзале. «Это нормально, – успокоил он себя, – организм сопротивляется, ведь ты прожил целых семнадцать лет».

Он досчитает до трех, и на третий раз воткнет лезвие в грудь. Сталь легко разорвет кожу, пройдет между ребер и ранит сердце, остановив его навсегда. Некстати вспомнились слова учителя фехтования о том, что сердечная мышца протыкается с трудом и требует большого усилия. Ничего, он справится, нужно только сосредоточиться. Раз, два, три. Все, сейчас он умрет. Мокрые ладони заскользили по гладкому эфесу. Регарди вытер руки о штаны и перехватил меч покрепче. Давай же! Воткни в себя меч, это не трудно. Один знакомый фехтовальщик рассказывал, как поразил врага прямо в сердце, но тот выжил. Оказалось, что клинок прошел рядом. И зачем он это вспомнил? Неужели ему страшно? Нет, страха не было. Тогда что? Боязнь не завершить начатое? Наверное, в комнате слишком душно. Хотя, какая ему разница? Он ведь собрался умирать. В глазах рябило, руки дрожали, пот заливал глаза. Кончик меча плясал на его груди, выписывая кровавые узоры. В голове было пусто, мысли разлетались в стороны. Наконец, Регарди сдался и бессильно рухнул на пол. Меч жалобно звякнул рядом.

«Почему бы тебе ни разорваться от позора, ведь ты принадлежишь самому большому слабаку Согдарии?», – обратился он к сердцу, которое продолжало гулко стучать, словно у загнанного оленя. Разочарование в себе было столь сильным, что Арлинг пролежал на полу до самого вечера, пока Бардарон требовательно не постучал в дверь. Сомнений в том, что дверь в любом случае откроют – с его помощью или без – у него не было. Регарди заставил себя подняться и, спрятав меч под кроватью, впустил тюремщика.

– Кровь пошла носом, – буркнул он в ответ на вопросительный взгляд, которым Бардарон окинул его окровавленную рубашку. – Сейчас переоденусь. Пусть нальют ванну, и погорячее.

Мысль утопиться и взять реванш за проигрыш промелькнула с быстротой молнии, но тут же исчезла. Он никогда не любил утопленников. Эта смерть казалась ему еще глупее, чем попытка вскрыть себе вены. Если он не смог заколоть себя сам, пусть это сделают другие. Лучшей кончины для слабака и труса было не придумать.

Сценарий был готов к следующему дню. Самым трудным оказалось незаметно выбраться из дома. И хотя в последний месяц он вел себя примерно, на бдительности стражи это не отразилось. Стоило ему открыть ночью окно, чтобы поглазеть из-за бессонницы на луну, как внизу в кустах сразу начинала маячить какая-нибудь тень, а через некоторое время на крыльцо выходил покурить Бардарон, который пускал сизые кольца дыма в черное небо и недовольно поглядывал в его сторону. Без помощника Арлингу было не обойтись. И хотя поваренок по достоинству оценил заслуженный им кинжал, уговорить его на еще одну авантюру удалось не сразу. Мальчишка должен был принести ему вечером чай, обменяться с ним одеждой, спрятаться в комнате Арлинга, дождаться, когда молодого господина хватятся, а после незаметно вернуться на кухню. Специально для этой цели Регарди аккуратно выпилил две доски в полу под кроватью. Пространство под ними было небольшим, но мальчишка в него вмещался. Об Арлинге вспомнят только к утру. За это время он должен был найти того, кто стал бы его проводником в мир Магды.

В конце концов, поваренок сдался, соблазнившись на сикелийскую саблю из дедовой коллекции и сто золотых монет в придачу. К удивлению Арлинга операция с переодеванием прошла без запинки. И хотя он волновался, что его может выдать рост – мальчишка был ниже его на голову – стража в коридоре была слишком увлечена картами, чтобы обратить внимание на то, что поваренок с пустым подносом и чайником в руках, вышедший из комнаты сына Канцлера, как-то странно сутулился.

В порт Арлинг отправился пешком, надеясь нарваться на того, кто позарился бы на тугой, расшитый жемчугом кошель, который он демонстративно привязал к поясу. Но по дороге ему встретилась лишь кошка, которая была занята своими делами и плевать на него хотела.

В портовой таверне «Склянки» ему повезло больше. Матросы-каторжане, докеры, контрабандисты, пираты и другой случайный люд, собравшийся в полночь в самом дешевом питейном заведении Согдарии, подходил для его затеи, как нельзя лучше. Дойдя до грязной стойки, Арлинг заказал пива, расплатившись золотом. Слова «сдачи не надо» подействовали на хозяина таверны, как сигнал тревоги. Он тут же сгреб со столешницы пустые бокалы и поспешил на другой конец стойки, подальше от опасного клиента. Впрочем, на Регарди и так давно косились, а голоса в питейной заметно стихли. Поняв, что привлек к себе достаточно внимания, он одним махом осушил похожее на мочу пиво и, слегка шатаясь, вышел во двор.

В глаза бросилась полная луна, которая зависла мутным шаром над морем, расстелив по водной глади залитую серебром тропинку. Арлинг не сомневался, что это было приглашение. Его ждали.

Зайдя за угол таверны, он облокотился о сырую стену, сделав вид, что ему плохо. Ждать оставалось недолго. Трое завсегдатаев «Склянок», не спеша, подходили сзади. «Пусть все будет быстро», – пожелал он. Звон вынимаемого из ножен лезвия наполнил его предвкушением долгожданной смерти. Смерти труса, который даже не обернется, чтобы посмотреть ей в лицо.

Усилился ветер, принеся с собой запах водорослей и гниющего такелажа. Начинался прибой, и ритмичный всплеск волн отдавался погребальным звоном в его ушах. Почему так долго? Может, они хотели сначала поговорить? Что ж, у него найдется пара крепких словечек от дяди Абира.

За спиной Регарди раздался свист клинка, а за ним – звук падающего на землю тела. Обезглавленного тела. Арлинг обернулся в тот момент, когда меч Бардарона вспарывал живот второго бандита. Третий разбойник, словно безобразный ночной мотылек, был приколот к стене, а из его горла хищно торчал кинжал. Арлинг не был новичком в драках, но от того, как убили этих троих, его затошнило. Не став сопротивляться желанию организма, он упал на колени и освободился от омерзительного напитка, который кто-то назвал пивом. На пороге таверны маячило еще несколько теней, но Бардарон снял арбалет с пояса и пнул валявшийся под ногами труп с развороченными кишками. Желающих подойти не оказалось.

Арлинга бесцеремонно подняли за ворот камзола и втолкнули в черную канцлеровскую карету. Он не сопротивлялся. Двое охранников держали таверну под прицелом арбалетов до тех пор, пока за ним не захлопнулась дверца. Если первый раз он опозорил себя сам, то во второй раз ему любезно помог Бардарон. Трясясь по ухабам портовой дороги, Регарди чувствовал себя ничтожеством. Еще большим ничтожеством был только мальчишка-поваренок, который струсил и выдал его охране, едва он покинул дом. Счастливого обладателя кинжала и сабли из их родовой коллекции Арлинг больше никогда не видел.

К концу первого месяца лета Регарди решил просто повеситься. В одно пасмурное утро он заперся в ванной, закрепил украденную из прачечной бельевую веревку на потолочной балке и завязал петлю. Ни о чем не думать, ничего не планировать. Взять и сделать то, что он должен был совершить полгода назад.