Эльфийская сага. Изгнанник - Юлия Марлин

Заметив растерянность на лицах учеников, шерл выпрямился в горделивой осанке.

— Не пытайтесь понять обычаи и традиции моего народа. Вам это не нужно. Отныне вы мои ученики и я отвечаю за вас головой. Обещаю, битв с демонами не будет, но пощады не ждите. Путь воина избран и пройти его придется до конца. На сегодня урок окончен. Вернемся в замок.

Эридан и Лекс поспешили за Господином. Однажды, они уже потеряли мудрого учителя и очень не хотели потерять еще одного. Невероятно, но спустя несколько дней ряды учеников Габриэла пополнил еще десяток самоотверженных и бесстрашных сердец.

Став наставником лесных и солнечных сородичей, молодой маршал взялся обучить их боевому искусству бэл-эли, секретами которого владели воины Подземного королевства. Оно было разработано хитрым стратегом и военачальником Ингларионом, сыном Аллира из ныне утраченного рода Мейо'Даниат и записано им в Трактате «Меч и Кулак» в эпоху правления короля Конрада Первого Сумеречного.

Бэл-эли заключало в себе искусство слежки и приемы подрывной работы в тылу врага, элементы выживания и способы внезапной засады с ошеломлением противника; для трех стилей рукопашного боя были характерны молниеносные атаки, различные уловки, стремительные контратаки, приемы захвата, удушения, переломов конечностей; предусматривало оно и разные техники фехтования с одним клинком, фехтования одновременно двумя клинками, а в случае потери оружия — сражения подручными средствами; да много чего еще.

Пепельноволосый брат Арианны был прилежен, собран и исполнителен, однако уже очень скоро в лидеры выбился Лекс Грозовая Стрела.

Во время войны законы молчат

(Марк А. Лукан)

Переход от зимы к весне ознаменовался радостным событием. Люка Янтарный Огонь взял в жену прекрасную Аинуллинэ Весенняя Капель и приют наполнился светлой радостью и счастьем. На рассвете третьего дня марта влюбленные обменялись брачными клятвами, а в золоте закатного огня закатили свадебный пир.

… Макушки Драконовых гор расцвели багрянцем, восток подернулся сумеречными тенями, ущелья и трещины затопил синий туман.

Мьямер бросил через плечо тоскливый взор и печально вздохнул — в главной зале играла музыка, звучали песни, лились вино и эль за здравие и благополучие молодых, а ему не повезло — выпал жребий встать на стену. Не повезло еще одному солнечному — Самаэлу. Вместе с Мьямером им доверили самый опасный отрезок — южный, где зоркому эльфийскому глазу открывался, как внутренний двор замка, так и вся необъятная волнообразная долина от восточных низин с бурным течением Этлены до западных неприступных кручей Караграссэма в броне вечных снегов. На восточной стене держали дозор воин из белых гоблинов и орк-фаруханец. На северную — встали гном и Мардред. Западную этой ночью Остин поручил двум храбрым гномам.

Мьямер вздохнул и подпер оледенелый зубец: из всех эльфов приюта удача отвернулась лишь от них двоих — пира им не видать, как заостренных ушей. Самаэл, облокотившись на парапет, задумчиво оперся подбородком на сцепленные пальцы. Лук из кедра и колчан со стрелами он приставил тут же, к стене. Монотонный ветер задувал все яростней, в трещинах скал свистело и гудело. Квохтали горные гуси, вдалеке слышался лай сторожевых псов, в конюшнях фыркали тинкеры [порода лошадей]. К вершинам гор ползли пряди зимних туманов, тая в последнем багровом огне.

Щурясь в бардовый горизонт, Мьямер молвил:

— Алый закат вестник злого ветра.

— Здесь всегда ветер и всегда злой, — отозвался Самаэл. По золотисто-одухотворенному лицу красивого эльфа, венчанного многими зимами и многими битвами, бегали розоватые отсветы.

Сердца двух дозорных смущала печаль заката, но в тоже время они радовались за друга, что принимал сейчас поздравления, восседая рядом с прекрасной госпожой, несущей в блеске волос свет солнца. О, Аинуллинэ — красой затмившая светило.

Мьямер запел:

Я узрел неземную твою красоту,

Лик божественный видел я, как наяву,

Златы кудри спадали на плечи,

Голубые глаза — омут вечный.

Словно горный ручей твое сердце, душа,

Как искрится и блещет на солнце вода,

То строга и игрива, то нежна, то строптива,

Лунный свет мне не мил, лишь одна ты нужна.

Ты прекрасна, как ветра дыханье,

Голос нежный ласкает мой слух,

Невесомая поступь — птичье порханье,

Один день без тебя хуже тысячи мук.

Ночью темной или солнечным днем

По тропинке усеянной розами белыми

Если позволишь, мы вместе пойдем

Навстречу рассветам и чаяниям смелым.

Стемнело. Стену залили факелы, скорбно клонившиеся под напором ветров. Мьямер с Самаэлем скучая, разглядывали созвездия северного неба. Благо, звездная пыль щедро засыпала его от горизонта до горизонта, и взглянуть было на что. С соседних стен доносились слабые ворчания и обрывки фраз — другие дозорные развлекали себя болтовней и тихим пением старинных баллад. Казалось, мартовская ночь пролетит в безмятежном покое.

Хлопнула задняя дверь, на зеркальные плиты упала длинная высокая тень. Зыблясь в серебре весенней ночи, тень поплыла по отражавшим звезды полам к подножию стены — туда, где располагалась потайная дверь, уводящая в горы.

— Гляди, — обернулся Мьямер. — Кто это там вышел через кухню?

Самаэл присмотрелся.

— Одэрэк Серый Аист.

— Какое лихо потянуло валларро к черному ходу да еще на ночь глядя? — Мьямер нахмурил золотисто-русые брови.

— Спустимся и спросим? — Предложил Самаэл, подхватывая лук.

Мьямер отступил на шаг в темноту — так, чтобы пламя факела не отливало контуры его силуэта, и покачал головой:

— Подождем.

Почти сразу из кухни выплыл женский образ. В синеве звездной ночи волосы и одеяние эльфийки искрились серебром, и определить их цвет было невозможно. Личико леди спрятала под капюшоном, по плечам рассыпала отделанную густым блестящим мехом накидку. Оглядевшись по сторонам, она плавно, будто птица, полетела в темноту — туда, где укрылся господин Одэрэк.

Мьямер и Самаэл улыбнулись. Все было ясно без слов. Весна — пора любви. Степенных и возвышенно благородных эльфов она сводила с ума не меньше, чем дурманила грубых и бесцеремонных орков, порывистых и упрямых гномов, вульгарных и жестоких гоблинов.

Пламя свечи горело ярко, но стоило Лексу накрыть огонек ладонью, оно тут же угасало, а стоило отвести — снова вспыхивало, как Багряная звезда Юга.

— Еще! Еще! — Хлопали в ладошки девочки и мальчики, наряженные в белые искристые одежды. Они окружили юношу кольцом и не отпускали который час. — Еще! Еще!