Свита мертвого бога - Владислав Гончаров

Эта развалина на колесах, явно принадлежащая какому-то обедневшему провинциалу, ни у кого не вызывала особого интереса. Но если бы кто-нибудь любопытствующий все же подошел к ней и заглянул в щелку меж плотно задернутыми занавесями, то обнаружил бы внутри весьма своеобразную пару.

Женщина, откинувшаяся на спинку сиденья, была одета по неожиданной для здешних мест новоменалийской моде – в тускло-зеленое платье без каркаса, с коротким рукавом, поверх тонкой льняной рубашки. Светлые волосы, туго собранные на затылке под двойной гребень, прикрывал черный полупрозрачный шарф, который в сочетании с полным отсутствием украшений заставлял заподозрить, что женщина в трауре. Спутник же ее, невзирая на жару, не снимал низко надвинутого капюшона, полностью затеняющего ему лицо. Лишь сбоку выбивалась тонкая прядь волос, еще более светлых, чем у женщины – точнее, снежно-белых. Такой ослепительно белой не бывает даже седина…

– Эй, Джарвис, – неожиданно произнесла женщина хрипловатым полушепотом, видимо, опасаясь, не отирается ли рядом какой-нибудь умник, владеющий ее родным языком. – Есть ли у тебя такая магия, чтобы посмотреть, как там у них дела? А то никаких сил уже не осталось!

– Попробую, – так же вполголоса отозвался мужчина. – Правда, для этого неплохо бы иметь какую-то вещь, которая долго принадлежала одному из них…

– Нет ничего проще, – хмыкнула женщина. – Поройся в углу за своей спиной, там должна валяться шаль, в которую Нис заворачивалась в дороге.

– Шаль – это хорошо, – мужчина извлек на свет большой лоскут тонкой красновато-коричневой шерсти с узенькой золотой волной по краю. – Возьмись за другой конец и закрой глаза, тогда ты тоже сможешь все увидеть.

– Даже так? – женщина с готовностью вцепилась в угол шали.

– Разумеется, если я вообще дотянусь до них, – уточнил мужчина, тоже стискивая в ладони шерстяную ткань. – Меня этому учили, но, если честно, дольше трех минут я контакт не удерживал ни разу…

Джарвис уже не удивился тому мощному потоку, который накатил откуда-то изнутри, сметая все сомнения. Неужели его чувство к Тай и есть тот самый ключик, который отпирает двери магической силе? Стоит ей попросить, как он сразу же забывает слова «не могу» и может все!

Ладно, об этом можно подумать и после. А сейчас…

…сейчас его взгляд переместился в крохотную, еле различимую искорку, кружащую, как муха, возле Нисады. Такой метод отнимал несколько больше сил, зато давал лучшую свободу обзора, чем если бы они смотрели на мир глазами самой княжны.

– Стойте, госпожа! Вы не имеете…

Воспользовавшись тем, что страж потянул на себя тяжелую дубовую дверь зала заседаний, пропуская кого-то – Джарвис успел разглядеть лишь несколько свернутых в трубки пергаментов в руках у выходящего, – Нисада схватила за руку Берри-Танберна и устремилась в зал. Другой страж попытался удержать неистовую девицу, но получил от Берри пинок аккурат в коленную чашечку и на полминуты вышел из строя. Этой половины минуты Нисаде вполне хватило, чтобы прорваться внутрь.

Взгляду открылось возвышение, на котором бок о бок стояли два трона. На том, что был больше и роскошнее, со слегка потерянным видом сидел молодой человек в белом одеянии, сплошь затканном серебром, и с массивной золотой короной на голове – Ансейр Третий, благополучно введенный в права несколько дней назад. Трон поскромнее занимала величественная женщина лет сорока, выглядевшая куда более по-королевски, хотя на ее голове не было ничего, кроме тяжелого узла из пышных черных волос и легкого газового покрывала, приколотого к нему парой шпилек. Ее наглухо застегнутое платье из дорогого бархата, темно-коричневое с тусклым золотым отливом, являло собой резкий контраст с одеянием юного короля. Конечно, по вайлэзским обычаям вдове, даже утратившей мужа столь давно, не приличествуют яркие цвета и золотое шитье, но все-таки не покидало ощущение, что в этот контраст заложена определенная символика – светлая юность, идущая на смену мрачному прошлому, или что-то в этом роде. Интересно, верят ли в это сами вайлэзцы?

– Так вот ты какая, Вороная Кобылица… – прошелестели откуда-то из неощутимой дали слова Тай.

Впрочем, рвущаяся вперед Нисада удостоила королеву Зивакут лишь мимолетным взглядом, сразу же переведя глаза по левую руку от государыни. Как слева, так и справа по сторонам королевского возвышения имелись ряды кресел, занятых роскошно одетыми людьми, среди которых было всего четыре или пять женщин. За каждым из кресел стоял мальчик-паж в белой тунике, какие носили лет четыреста назад, с ярким вышитым гербом. Джарвису не составило труда понять, кого высматривает Нис – ему уже были знакомы и сочетание вьющихся смоляных волос с ослепительно-белой кожей, родовая черта Веннанов, и зеленый щит с вертикальной синей полосой, украшенной тремя лилиями. Вот только на тунике пажа лилии были не серебряными, как над парадными воротами замка Лорш, а ярко, вызывающе золотыми.

В мозгу, как по заказу, всплыл раздраженный голос Нисады: «За что я всегда любила наш герб, так это за то, что в нем нет никакой дурацкой символики, всяких там Недреманных Стражей и Вестников Мужества. Все просто: зеленая земля, синяя полоса – река Лорше, а в ней кувшинки, по которым она и называется. Но дядюшка мой – редкостный козел! Думает, золотые лилии почетнее серебряных – а к реке он последний раз когда подходил? Иначе знал бы, чем белая кувшинка отличается от желтой!»

Тем временем реальная Нисада стрелой промчалась по залу меж кресел, провожаемая ошеломленными взглядами держателей доменов. Не только Берри, но даже искра взгляда Джарвиса едва поспевала за ней. В двух шагах от возвышения ноги ее, все еще недостаточно ловкие, подломились – падая на колени, она не удержалась и ткнулась лицом в пол. Каштановые кудри разметались по вечерней синеве ковровой дорожки, бледно-розовое платье опало вокруг, как венчик цветка.

– Отдаюсь под вашу руку, милостивые владыки! – выговорила Нисада, поднимая голову, полузадохнувшаяся и неподдельно взволнованная. Форма обращения была утверждена заранее, поскольку друзья так и не решили, к кому будет выгоднее воззвать – к матери или сыну. – Нижайше прошу простить меня за столь непочтительное вторжение, но дело мое из тех, которые не терпят отлагательства.

На несколько секунд зал застыл в оцепенении. Король Ансейр открыл рот, желая сказать что-то, как подобает монарху, но явно не смог придумать ничего подходящего и нервно оглянулся на мать.

– Поднимись, дитя мое, и объясни, кто ты и в чем твоя нужда, – спокойно произнесла Зивакут. Наслушавшись в дороге о ее властности и коварстве, Джарвис ожидал от королевы большей строгости, каких-то претензий по поводу прерванного заседания – однако та оказалась на удивление сдержанной.

Из кресла по левую руку государыни донесся какой-то сдавленный звук. Переведя взгляд на дядю Нисады, Джарвис понял, что выражение лица Тарме Веннана невозможно описать даже любимым присловьем Берри «словно семь дней подряд вставал с левой ноги». Это был не просто ошеломленный человек, но само Ошеломление во плоти – он явно отказывался верить своим глазам.