Ложь во имя любви - Розмари Роджерс

– Я слышал, у вас есть собственные резоны, чтобы желать войти в Дерну. Должен сразу оговориться: у меня тоже есть свои цели, и я возглавляю эту, некоторым образом, армию. Согласны ли вы подчиняться моим приказам?

Говоря это, Итон для проверки предложил гостю бурдюк с вином и облегченно перевел дух, когда шейх принял бурдюк и сделал большой глоток.

– Мне уже приходилось подчиняться приказам. Однако в Дерне есть человек, который принадлежит только мне. Когда мы возьмем город, я должен буду завершить одно дело. Уверяю вас, это не противоречит вашим интересам.

– Личная месть? – не удержался от вопроса Итон.

Ответ прозвучал в уже знакомом ироническом тоне:

– Скорее поиск. Как только я найду то, что ищу, я и мои люди перейдем в ваше распоряжение, мистер Итон.

– Вам известно мое имя?

– Кому же оно не известно?

Итон опять услышал знакомые нотки. Пока что он не мог понять, кого ему напоминает этот человек.

– На случай, если нам придется брать город хитростью, вы хорошо с ним знакомы? Знаете все ходы и выходы?

– Каждую улицу, все до одного дома, все укрепления в подробностях. Я не был там, но изучил карты, начертанные на песке. Если бы не вы с вашей армией, я бы отправился туда в одиночку. Как по-вашему, мистер Итон, сошел бы я за странствующего дервиша или глашатая с рыночной площади?

Он передал Уильяму Итону бурдюк с вином, и тот припал к нему губами, прежде чем решительно ответить:

– Вполне, разве что настораживает необычный цвет ваших глаз. Но, полагаю, этому тоже имеется объяснение.

Бедуин усмехнулся:

– Кто станет задавать вопросы под угрозой кинжала или ятагана? Впрочем, не будем отвлекаться. Я здесь и примкну к вам, с вашего разрешения. Каков будет ваш ответ?

– Вы его уже знаете, – отрезал Итон и опять потянулся к бурдюку. – Готовы ли вы выступить утром?

– Хоть сейчас, мистер Итон. Я привык довольствоваться коротким сном.

За ужином Уильям Итон исподволь наблюдал за своим новоявленным союзником. Ему было немного не по себе, потому что он не до конца его понимал и не находил возможным отнести его к той или иной категории смертных. Бедуин ел руками, как всякий араб, тщательно вытирая руки салфетками; его арабский не вызывал сомнений. Тем не менее чутье подсказывало Итону, что перед ним не обычный бедуин, как ни кричал об обратном медальон у него на шее. Дело было даже не в том, что он не брезговал вином и ракией – в походной обстановке это позволяли себе самые религиозные с виду арабы, – бывший консул пока не мог объяснить причину своих сомнений.

Уж не кроется ли здесь ловушка? Вряд ли: бедуины, ухаживавшие за оазисом, как будто узнали рослого гостя. Впрочем, так ли это опасно? «Целую армию, устремившуюся на Дерну, все равно не спрятать, – рассуждал Итон. – С полусотней бедуинов, окажись они предателями, ничего не стоит расправиться, особенно если я поставлю рядом с ними моих надежнейших людей. Если это – путь к успеху, то было бы глупо им не воспользоваться».

Приняв решение, Итон облегченно вздохнул. Простившись с арабом, поблагодарившим его за гостеприимство, он стал мечтать о том счастливом часе, когда окажется у ворот Триполи, где изнывают в неволе столько американцев: команда «Филадельфии» и многие безымянные бедолаги, захваченные на торговых судах и превращенные в рабов. Наступление с двух сторон – людей Пребла с моря и его отряда с суши – неминуемо повлечет за собой гибель противника. Карликовым берберским государствам, промышлявшим пиратством, давно пора преподнести урок, чтобы они впредь опасались покушаться на американские корабли.

Часы еще не показывали шести утра, а отряд Итона уже выступил в поход. За ночь пустыня остыла, на бледно-голубом небе показались розовые ракушки облаков. Бедуины, присоединившиеся к отряду, уже сидели на верблюдах в невозмутимом ожидании. Как только Уильям Итон, выйдя из палатки, взобрался на своего верблюда, они неторопливо тронулись с места, чтобы остальным было нетрудно их нагнать.

«Армия» Итона, изрыгая проклятия, пошла на штурм раскаленных желтых песков. Суровые бойцы, вооруженные до зубов, были облачены в одежды полудюжины национальностей, однако большинство, подражая арабам, накинули сверху белые бурнусы, чтобы защититься от немилосердной жары, становившейся с каждой минутой все невыносимее.

Бедуины без всякого усилия возглавили отряд. К ночи они встали лагерем милях в пятидесяти от Дерны, у подножия высоких песчаных дюн. Подтянувшийся отряд Итона увидел полыхающие костры и почуял аромат жареной козлятины.

– Они окружили свой лагерь караульными!

Уильям Итон обернулся к сказавшему это и сдвинул брови.

– Мы поступим так же. Желаешь первым заступить в караул или предпочитаешь завести разговор с нашими друзьями-бедуинами?

– Если не возражаете, я бы избрал второе, – с достоинством ответил Итону его спутник. – Их ужин, судя по запаху, уже почти готов, а мы свой еще не начинали готовить. Вдруг молодой шейх знает что-то о Триполи и о положении христианских невольников?

– Хорошо. Быть может, сегодня не он, а я буду приглашен на ужин, – сказал Итон. – Этот Сакр – недурной собеседник.

– Вот как? Тогда я сам что-нибудь разведаю. Помните, как мне повезло со странствующим рассказчиком?

С этими словами Дональд Макгир – а это был он – запахнулся в бурнус небрежным, по его мнению, а на самом деле неуклюжим движением и решительно направился к пылающим в отдалении кострам, над которыми жарилось, медленно поворачиваясь на вертелах, козлиное мясо, отчего у него уже давно текли слюнки.

При его приближении бедуин-караульный, вытащив ятаган, привстал было с песка, но Дональд с улыбкой обратился к нему по-арабски, и спустя считанные секунды караульный, пожимая плечами, повел его к небольшому шатру, разбитому для предводителя, загадочного Сакра.

Подобно всем подчиненным Итона, Дональду хотелось выяснить, чем объясняется ненависть араба к туркам, обороняющим Дерну. Еще важнее было то, что он устал после долгого дневного перехода, мучился жаждой и голодом.

Бедуин-провожатый что-то негромко сказал двоим, несшим стражу перед шатром. Один, покосившись на Дональда, нырнул внутрь и вскоре появился снова, недовольно открыв неверному доступ в шатер. Сообразно с местными правилами вежливости Дональд оставил свои тяжелые сапоги у входа в шатер, надеясь, что на них никто не польстится.

Внутри он зажмурился от яркого света двух масляных ламп, но знакомый голос заставил его широко раскрыть глаза.

– Какого черта здесь делаешь ты? – прозвучало по-английски. – Что ты сделал с моим кораблем?

…Позже, с трудом прожевывая жилистое козлиное мясо, Дональд пробормотал:

– К чему вся эта таинственность? Я бы здесь не оказался, если бы не вы! Могли бы сказать хотя бы генералу Итону, кто вы такой. Он бы никому не проболтался. Теперь, когда вы знаете, что ваш корабль в целости и сохранности и за ним приглядывает молодой Силас, в чем же я провинился? Я, конечно, очень рад найти вас живым и здоровым. Я-то думал, что вы попали в рабство к язычникам, а то и поплатились жизнью за свое бесстрашие. Но, черт возьми, вы же теперь сами – язычник! Можно подумать, что вы здесь родились. Держу пари, что у вас теперь полный гарем женщин. Зачем вам Дерна?