Горизонт в огне - Пьер Леметр

Судя по размещению внизу страницы, журналист «Интранзижан» обладал лишь скудными сведениями, но все же надеялся, что дело из рубрики «Происшествия» может разрастись до заманчивого криминального скандала (ежедневные газеты и журналы начали проявлять повышенный интерес к такого рода информации).

Мадлен подняла голову:

– Да, возможно…

Загнанная в угол, она явно встревожилась. Медленно перечитала статью, попыталась представить себя на месте этой молодой женщины.

– Матильда, – сказала она.

– Не вижу другого решения.

Монашеский образ жизни Андре Делькура не давал никакой зацепки.

– Если вам надо решиться, то он…

– Знаю, господин Дюпре, знаю!

Она нервно постукивала пальцами по столу. Он ждал.

Мадлен не притронулась к стакану с минеральной водой, да ей уже и пить расхотелось. Она раздраженно сложила газету.

– Ладно… надо бы с этим покончить, – еле слышно сказала она.

– Как вам будет угодно, Мадлен, однако… возможно, стоит дважды подумать.

Вместо того чтобы заставить ее усомниться, этот совет, наоборот, как будто придал ей решимости. Она ответила с горькой усмешкой, исказившей черты ее лица:

– Подумайте о Поле, господин Дюпре, увидите, это помогает.

Она произнесла это желчно, не желая отступать, с присущим ей семейным упрямством.

Дюпре почувствовал, что его обвиняют в безразличии, даже в жестокости, хотя это несправедливо, ведь он понимает, каково Мадлен. Его представление о справедливости не пошатнулось ни после краха Гюстава Жубера, ни после падения Шарля Перикура. Андре Делькур был не лучше других, однако его смущал такой способ.

– Простите за настойчивость, но вы должны быть уверены в себе, это решение…

– Которое вы явно оспариваете…

Он не потупил взгляд. Перед ней был Дюпре, которого она встретила год назад, – прямой, хладнокровный, непреклонный.

– Мог бы оспорить.

– Во имя чего, господин Дюпре?

– Вы наняли меня на работу. Это, – он указал на газету, – не входит в мои обязанности.

Чтобы вернуть самообладание, Мадлен взяла стакан с минеральной водой «Виши», сделала два глотка, глядя куда-то вдаль, затем посмотрела на него:

– Если того требуют ваши принципы, мы можем на этом расстаться. На самом деле вы правы. Наше соглашение не предполагало… подобного.

– А как же ваша мораль? Она вам это позволяет?

– О да, господин Дюпре, – ответила Мадлен с поразившей его искренностью. – И даже более того… – И грустно, с нотками сожаления добавила: – Как видите, я к этому готова.

Дюпре стоял перед выбором, который в глубине души он уже сделал.

– Договорились.

Мадлен не поднялась. Дюпре понимал ее, но не одобрял. Их отношения приняли неожиданно серьезный оборот.

Вскоре они перестанут видеться. Надо бы сказать что-то, но нужные слова не приходили на ум.

– Ну что же, – сказала она, – мне надо ответить на любезное приглашение Делькура. Ужин, возможно, сегодня… Вас это устроит, господин Дюпре?

– Вполне.

Он встал. Ему нечего было добавить. Он кивнул Мадлен и вышел.

– Да, господин Дюпре!

Он обернулся:

– Что?

– Спасибо.

Мадлен долго еще разглядывала стол, стакан, газету. То, что она собиралась совершить, заранее ее изматывало. Мораль и совесть противились, гнев и злопамятство придавали решимости.

Злоба победила. Как всегда.

– Мадлен!

Крик души. Полуудивление-полуиспуг.

– Я, должно быть, помешала?

– Отнюдь!

Вот уже несколько месяцев Андре использовал подобные выражения, находя их изысканно-вежливыми.

Он резко отпрянул, будто чья-то рука оттащила его за воротник. Мадлен вошла. Господин Дюпре постоянно бывал здесь и частенько все ей подробно описывал. Она не смогла удержаться, чтобы не взглянуть на второй ящик комода, где хранился хлыст из сыромятной кожи.

– Мы позавчера вернулись с лечения, я проезжала мимо и подумала, что это удобный повод ответить на вашу записку.

Андре задыхался от обилия информации. Мадлен у него; ее загадочная телеграмма; то, что впоследствии произошло с Гюставом Жубером, бывшим поверенным банка Перикуров. Оказаться с ней здесь – в личном интимном пространстве, – да еще в такой двусмысленной ситуации, напоминавшей об их прежних отношениях…

Обилие книг на полках, стопки документов, кипы бумаг – все вместе создавало впечатление картины под названием «Скромная квартира великого писателя Андре Делькура на заре его журналистской деятельности».

– Вы могли бы сегодня поужинать со мной, Андре?

Она надеялась, что он сошлется на занятость, так было бы проще, но он замялся:

– Ну… да, то есть…

– В таком случае не буду вас больше отвлекать. Как насчет половины девятого в «Липпе»?

Час от часу не легче. Приглашение, от которого он не смог отказаться, место, где все сливки Парижа увидят их вместе…

– Отлично, что ж, в «Липпе»…

– Я туда уже целую вечность не наведывалась…

– Ну, раз так…

Она оставила легкий шлейф духов, Андре настежь распахнул окно.

Когда Мадлен дошла до сути дела, Рене Дельга, как и в прошлый раз, сделал непроницаемое лицо.

– Вот образец почерка. Текст письма. И бумага, которую следует использовать.

Что-то изменилось. Теперь он надел очки. «Издержки профессии», – подумала Мадлен. Он пробежал письмо глазами и положил очки на стол. Открыл было рот, но Мадлен опередила:

– Какова степень… сходства фальшивки, которую вы?.. Я имею в виду, полиция…

– По правде говоря, в их распоряжении имеются все более надежные способы распознавания. Да и нас немного в Париже, тех, кто изготавливает документы, которые сложно отличить от подлинников…

Даже окольными путями они постоянно возвращались к цене.

Мадлен не получила ответа, она скрестила руки на столе.

– Поначалу, – добавил Дельга, – не возникнет никаких сомнений. Полиция примет документ за оригинал. Судья тоже. Сложности могут возникнуть позже, когда защита потребует повторной экспертизы. А там уж как карта ляжет.