Опыты сознания - Георг Гегель

Вследствие этого сущее в себе и для себя сознание находит, конечно, в государственной власти свою простую сущность и устойчивое существование вообще, но не свою индивидуальность как таковую; оно находит, конечно, свое в-себе-бытие, но не свое для-себя-бытие, оно находит, напротив, что действование как единичное действование в нем отвергнуто и принуждено к повиновению. Индивид перед этой властью рефлектируется в себя самого; она для него – угнетающая сущность и дурное (das Schlechte); ибо вместо того, чтобы быть «равным», она попросту (schlechthin) «неравное» индивидуальности. – Напротив, богатство есть «хорошее»; оно стремится ко всеобщему потреблению, приносит себя в жертву и доставляет всем сознание их самости. Оно в себе есть всеобщее благо; если оно отказывает в каком-нибудь благодеянии и не всякой потребности идет навстречу, то это – случайность, которая не причиняет никакого ущерба его всеобщей необходимой сущности, состоящей в том, чтобы распределяться между всеми индивидами и быть тысячеруким подателем.

Оба эти суждения сообщают мыслям о хорошем и дурном содержание, противоположное тому, которое у них было для нас. – Но самосознание вступило лишь в неполное соотношение со своими предметами, а именно – только согласно критерию для-себя-бытия. Но сознание есть точно так же в-себе-сущая сущность и должно в такой же мере сделать критерием эту сторону, чем только и завершается духовное суждение. С этой стороны сущность его выражает ему государственная власть; она есть, с одной стороны, покоящийся закон, а с другой стороны, государственное управление и повеление, которые вносят порядок в единичные движения всеобщего действования; одно есть сама простая субстанция, другое – ее действование, оживотворяющее и сохраняющее ее самое и всех. Индивид, таким образом, находит, что тут выражены, организованы и приведены в действие его основа и сущность. – Напротив того, в наслаждении богатством он не узнает своей всеобщей сущности, а обретает только преходящее сознание и наслаждение самим собою как для-себя-сущей единичностью, а также неравенством со своей сущностью. – Понятия хорошего и дурного получают здесь, стало быть, содержание, противоположное прежнему.

Каждый из этих двух способов составления суждений находит некоторое равенство и некоторое неравенство; первое составляющее суждения сознание находит государственную власть неравной ему, а наслаждение богатством – равным ему, тогда как, напротив, второе находит государственную власть равной ему, а богатство – неравным ему. Налицо имеется двоякое нахождение равенства и двоякое нахождение неравенства, противоположное отношение к обеим реальным существенностям. – Мы должны обсудить само это разное составление суждений, к чему нам следует применить предложенный критерий. Согласно этому отношение сознания, находящее равенство, есть «хорошее», а находящее неравенство – «дурное»; и оба эти способа отношения теперь сами должны быть установлены как различные формообразования сознания. Сознание, благодаря тому что оно ведет себя по-разному, само подходит под определение различия хорошего или дурного, вне зависимости от того, имеет ли оно принципом для-себя-бытие или чистое в-себе-бытие, ибо оба – одинаково существенные моменты; двоякое составление суждений, которое было рассмотрено, представляло принципы разделенными и содержит поэтому только абстрактные способы составления суждений. Действительному сознанию присущи оба принципа, и различие приходится только на его сущность, а именно на отношение его самого к тому, что реально.

Способы этого отношения противоположные: один – это отношение к государственной власти и богатству как некоторому равному, другой – как к неравному. – Сознание отношения, находящего равенство, есть благородное сознание. В общественной власти оно рассматривает равное с ним в том смысле, что оно имеет в ней свою простую сущность и претворение в действие этой сущности, и служит ей с действительным повиновением, равно как и с внутренним уважением. Точно так же в богатстве оно видит равным себе то, что богатство дает ему сознание его другой существенной стороны – для-себя-бытия; поэтому оно рассматривает богатство также как сущность по отношению к себе, а того, от которого оно получает наслаждение, оно признает благодетелем и считает себя весьма ему обязанным.

Сознание другого отношения, напротив того, есть низменное сознание, которое отстаивает неравенство с обеими существенностями, видит в верховной власти, следовательно, оковы и подавление для-себя-бытия, а потому ненавидит властителя, повинуется с затаенной злобой и всегда готово к мятежу; в богатстве, благодаря которому оно достигает наслаждения своим для-себя-бытием, оно точно так же видит только неравенство, а именно неравенство с постоянной сущностью; так как благодаря богатству оно приходит лишь к сознанию единичности и преходящего потребления, оно его любит, но презирает, и с исчезновением потребления, в себе исчезающего, оно и свое отношение к богатому считает исчезнувшим.

Эти отношения выражают лишь только суждение, определение того, что составляют обе сущности как предметы для сознания, но еще не то, что [суть они] в себе и для себя. Рефлексия, которая представлена в суждении, есть, с одной стороны, лишь для нас полагание как одного, так и другого определения, а потому некоторое равное снятие обоих, но еще не рефлексия их для самого сознания. С другой стороны, они лишь непосредственно суть сущность, а не стали ею и им не присуще быть самосознанием; то, для чего они суть, еще не есть их оживотворение; они суть предикаты, которые сами еще не субъект. Вследствие этого разъединения «целое» духовных суждений также распадается еще на два сознания, из коих каждое подходит под одностороннее определение. – Подобно тому как равнодушие обеих сторон отчуждения – одной, в-себе[-бытия] чистого сознания, а именно определенных мыслей о хорошем и дурном, и другой, их наличного бытия в качестве государственной власти и богатства – возвысилось прежде всего до соотношения обеих, до суждения, так это внешнее соотношение должно возвыситься до внутреннего единства, т. е. в качестве отношения мышления к действительности, а также должен выступить дух обеих форм суждения. Это происходит, когда суждение превращается в умозаключение, в опосредствующее движение, в котором выступают необходимость и средний термин обеих сторон суждения.

Итак, благородное сознание находит себя в суждении в таком отношении к государственной власти, что хотя она не есть еще некоторая самость, а есть лишь всеобщая субстанция, но субстанция, которую оно сознает как свою сущность, как цель и абсолютное содержание. Относясь к ней столь положительно, оно ведет себя негативно по отношению к своим собственным целям, своему особенному содержанию и наличному бытию и позволяет им исчезнуть. Оно есть героизм служения – добродетель, которая жертвует единичным бытием для всеобщего и тем самым вводит последнее в наличное бытие; оно есть лицо, которое отказывается от владения и наслаждения собой и совершает поступки и действительно в пользу существующей власти.