За мгновение до мечты - Галина Мишарина

в порядок, мама и Аврора занимались домом, а мы с сестрой «развлекали» детей. Часто все делалось вперемешку, но еще чаще я старалась быть с Бьёрном и Любимой. Казалось, стоит ненадолго их покинуть – и сказка исчезнет. А вдруг я жила во сне, и все испытания и радости были лишь мгновением ночи? Иногда от этой мысли мне становилось по-настоящему жутко, хотя мудрый внутренний голос и уверял, что жизнь реальна и постоянна.

К Новому году мансарда была готова. Теперь у нас с Бьёрном и у Авроры с Муном было по две комнаты: спальня родителей на втором этаже и детская на первом, и они соединялись выдвижными лестницами. Аврора предпочла остаться в своей комнате. Счастье было столь осязаемо и велико, что у меня порой срывало крышу. Особенно часто это происходило по ночам, когда мы оставляли дочку и Арги внизу, а сами поднимались наверх. В прохладной голубой спальне, под шепот снегов, на темно-синих шелковых простынях мы любили друг друга бесконечно, а порой безумно, и мне ничего не оставалось, как привыкнуть жить именно так, и не желать меньшего.

Новый год был особенно замечательным еще и потому, что прилетел Маррог, а следом за ним подтянулся Халли. Вот уж кого я была готова зацеловать, но Бьёрн, смешной в своей сердитой ревности, разрешил только одно объятие.

– Я думал Элиаса позвать, – хмыкнул терронец, – но не знал, как вы отреагируете.

– Наверное, я бы не стала его снова бить, – задумчиво сказала я, и мужчины рассмеялись.

Это был самый радостный праздник в моей жизни. Дом ходил ходуном от обилия гостей – пришли и дети, и старые мои подруги, и друзья Бьёрна и Муна, с которыми мы вечность назад ходили в клуб. Арги было нелегко – он не знал, кого облаять, а кого облизать, но тяжелее всего пришлось Ариэль: от обилия незнакомых лиц Луни стал плаксивым.

– Вы ни при чем, – заверила она ребят. – У него зубы лезут.

Никогда мне не позабыть этих дней! И дело было не только в воплях несчастного малыша, который мог в следующий миг уже улыбаться и гулить. Я ощущала некую энергию, которой прежде не было – мощную, непобедимую, благую. Думаю, это был коллективный поток, который создавал кругом дома надежное защитное поле…

А потом пришла весна, и дождями омыло все до единой старые раны. Мне казалось, что теперь-то всё уж точно будет замечательно, и, какие бы не ждали нас испытания, мы вместе со всем справимся. Луни учился вставать, Арги превратился в серебряную махину размером со слоненка, Любима пела песенки и с удовольствием заселяла кукольный домик жуками из сада… и тут к нам снова пожаловали нежданные гости.

Я выгуливала Арги в лесу – Любима и Бьёрн уснули после сытного обеда, и я не стала их будить. Хотелось размяться, подумать о хорошем в уединении, под шум ветра в макушках сосен. Я не сразу поняла, почему пёс зарычал, но, когда догадалась – напряженно застыла. По тропинке шел кто-то чужой: Арги всегда бурно реагировал на незнакомых людей, несущих новые запахи. На всякий случай я приказала псу сесть рядом и покрепче взялась за ошейник. Его рывки были могучи и неожиданны, но только не после команды, ее он знал на отлично.

Мужчина и женщина остановились, как вкопанные, когда нас увидели. Я не сразу заметила притаившегося за их спинами мальчика, но как-то сразу поняла, что это за люди и почему они здесь.

– Доброе утро. Вы, наверное, родители Бьёрна?

Фиолетовые глаза – от отца, а волосы от матери... Такие строгие, напряженные и полные достоинства. Да уж, в их присутствии мне даже дышать было стремно, и, судя по всему, не мне одной. Мальчик был черноволос и голубоглаз, хотя чертами – вылитый Бьёрн… Однако той отваги и настойчивости, что в Любиме, в нем не наблюдалось.

Мужчина кивнул.

– Собака не кинется, я надеюсь? – чопорно спросила женщина.

Мальчик испуганно уставился на Арги, но к бабушке с дедушкой не прижался. Кажется, он не знал, чего бояться больше – их, леса или собаки. Я перехватила его взгляд, и как можно добрее и дружелюбнее улыбнулась. Значит, вот ты какой, Майли.

– Здравствуй. Не бойся. Он не любит чужих, но воспитан правильно, – сказала я, для острастки дернув за цепь. – Не смотрите на него и не делайте попыток погладить, тогда все будет хорошо.

Майли сжался, затравленно озираясь. Он был щуплым, в темной одежде строгого покроя. Волосы прилизаны, лицо бледное. Терронцы определенно хотели вылепить из него правильного внука, и я пообещала себе две вещи: непременно оставить мальчика у нас и, чтобы мне ни говорили свекор со свекровью, не выйти из себя…

– Пожалуйста, пойдемте. Сейчас дома все отдыхают, но, уверена, вы не откажетесь от чая со свежим пирогом, прежде чем увидите сына и внучку.

И снова свекор кивнул, словно решал, стоит ли со мной заговаривать. Они молча пошли следом, и я спиной чувствовала оценивающие взгляды. Казалось бы, стоило волноваться, но мне было смешно. Кто кого оценивать станет, еще посмотрим! Свой дом и всех, кто там обитал, я в обиду давать не собиралась. Вот бы еще Майли успокоить, дать понять, что ему здесь рады…

Аврора, собиравшая клубнику, приветливо поздоровалась. Её было не вытащить из огорода, все время что-то сажала. А вокруг дома теперь росло столько цветов, что позавидовали бы садовые центры!

– Арги, место! Проходите, прошу вас.

Бьёрн и Любима уже сидели на кухне, и мужчина немедленно встал, увидев родителей и сына. Майли тотчас ретировался в уголок, словно не знал, можно ли ему до чего-то дотронуться.

– Приветствую. Как вы здесь оказались? – ровным голосом произнес Бьёрн.

– Твоя супруга нас пригласила на чай, – отозвалась свекровь. – И, надеюсь, это не просто вежливость, и мы имеем право присесть, а не стоять посреди кухни столбами.

И снова мне стало смешно – Бьёрн-то, оказывается, был не только внешне похож на мать!

– Пожалуйста, – сказал мужчина, а я подошла к Любиме.

– Идем, познакомлю тебя с мальчиком.

Дочка уже и сама заинтересовалась, лихо спрыгнула со стула и подбежала вперед меня к сводному брату.

– Пивет! Тибя как зовут?

Мальчишка поднял глаза и удивленно посмотрел на нее.

– Майли, – неуверенно произнес он.

– А миня Люба. Хочешь поиглать в иглушки?

– Не бойся, – склонилась я к