Журналюга - Виктор Левашов

— На вид лет около сорока, высокий, белобрысый. В себе уверен, участкового послал на…

— Это Лозовский! Вы знаете, полковник, что делать.

— А если не он?

— Летите в Нюду. Возьмите Леонида, он знает его в лицо. Если не он: кто, на кого работает. Если он…

— Понял.

Около полудня следующего дня Полковник сообщил:

— Он. Сейчас в камере в опорном пункте милиции. Задержан участковым за появление в поселке без разрешения.

— Действуйте.

— Слушаюсь.

Весь день Кольцов не мог сосредоточиться на работе — ждал звонка из Нюды. Несколько раз сам порывался позвонить, но клал трубку. Можно было нарваться — Полковник мог и обматерить.

Раз не звонит — значит, не о чем доложить.

Звонок раздался поздно вечером. Полковник доложил:

— У нас ЧП.

Это было немыслимо: Лозовский сбежал. Сбежал из Нюды, от которой сто километров до райцентра по бездорожью и сто восемьдесят до Нижневартовска. Угнал вездеход. Едет по зимнику в Нижневартовск.

Кольцов приказал:

— Пошлите своих людей на посты ГИБДД на въезде в город!

— Уже послал.

— И в аэропорт. Он может объехать посты.

— Послал. Утром буду там сам.

— Он не должен вернуться в Москву, вы меня поняли?

— Не повторяйтесь, — буркнул Полковник и ушел со связи.

Что Лозовский узнал в Нюде? С кем, кроме Назаряна, он успел поговорить? Кольцов не знал, какую угрозу несет возвращение Лозовского в Москву. Но чуял нутром: опасно, очень опасно. Лозовский неуправляем. Это Кольцов уже давно понял. Он непредсказуем. Это понял только теперь. Он не должен вернуться в Москву. И это как раз тот случай, когда необходимо идти даже на самые крайние меры.

Кольцов позвонил капитану Сахно и приказал взять под наблюдение Шереметьево, редакцию и квартиру Лозовского. Если будет возможность — перехватить. Любым способом.

В Нижневартовске Лозовский не появился. Среди пассажиров, прилетевших в Москву, Лозовского не было. В редакции его не было. На звонки домой жена отвечала, что он работает над срочной статьей на даче.

Ситуация становилась все более угрожающий.

Вошел дежурный референт:

— Геннадий Сергеевич, звонят с вахты. Какой-то человек хочет вас видеть. Говорит, что вы будете ему очень рады.

— Кто?

— Журналист Лозовский.

IV

Референт вышел встретить Лозовского на вахту, в фойе особняка принял «аляску» и шапку и по знакомой уже Лозовскому мраморной лестнице с красным ковром проводил его в кабинет президента ОАО «Союз». Кольцов встретил его стоя у стола и опираясь на него костяшками пальцев.

— Вы ранены? — спросил он, увидев грязную марлевую повязку на голове гостя.

— И довольно глубоко.

— Вам нужно в больницу, сделать перевязку и зашить рану.

— Ни в коем случае, — возразил Лозовский. — Мне нужно довезти эту рану до Москвы. Это не рана, это вещественное доказательство.

— Вещественное доказательство чего?

— Того, что у вас крупные неприятности, господин Кольцов. Настолько крупные, что я даже не уверен, можно ли назвать их неприятностями.

— Объясните.

— Охотно. Особенно если вы предложите мне сесть. По правде сказать, у меня был не очень легкий день, я чувствую себя несколько утомленным.

— Разумеется. Садитесь, пожалуйста, господин Лозовский.

— Спасибо. Так вот, о неприятностях, — продолжал Лозовский, с удовольствием погружаясь в глубокое кресло и вытягивая ноги. — Как вы наверняка знаете, каждое оружие оставляет в ране свои, только ему присущие следы. Не является исключением и такое экзотическое по нынешним временам оружие, как кастет. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Нет.

— Сейчас поймете. В Москве судмедэксперты обследуют мою рану. И сравнят ее с раной на голове одного молодого московского журналиста. Со смертельной раной. И без особого труда обнаружат идентичность оружия. Это оружие — кастет вашего телохранителя Ленчика.

— Про какого журналиста вы говорите?

— Про Стаса Шинкарева, через которого вы слили информацию о «Нюда-нефти» генералу Морозову.

— Шинкарев убит?

— Только не говорите, что вы ничего об этом не знали.

Не ответив, Кольцов обошел стол и опустился в свое кресло. Его малоподвижное серое лицо словно бы окаменело.

— У меня такое ощущение, что вы действительно ничего об этом не знали, — заметил Лозовский.

— Не знал. Я приказал заплатить ему тридцать тысяч долларов. Он согласился и обещал молчать.

— Об этом вам доложил капитан Сахно?

— Да.

— Какой интересный поворот темы! Так-так-так. Нужно будет посоветовать подполковнику Саше Муравьеву, это оперативник из убойного отдела МУРа, — объяснил Лозовский, — провести обыск на квартире Шинкарева. Впрочем, его уже наверняка провели. И у меня почему-то такое чувство, что тридцати тысяч долларов там не нашли. А вы как думаете? Готов спорить на бутылку, что не нашли. У меня в связи с этим только один вопрос: эти тридцать штук вернулись к вам или их по-братски разделили между собой капитан Сахно и ваш Ленчик?

— Вы за кого меня принимаете?

— Это я и пытаюсь понять. За кого мне вас принимать. Так вот, информация о том, что телохранитель нефтебарона Кольцова убил московского журналиста произведет определенное впечатление в определенных кругах. И ваш Ленчик сдаст вас без секундного колебания. Даже если вы не отдавали приказа убить Шинкарева, он все равно будет валить на вас. Капитана Сахно пристегнуть к этому делу будет немного трудней. Но я уверен, что подполковник Муравьев с этим справится.

— Мой телохранитель ничего не будет валить на меня.

— Вы так уверены в его преданности?

— Он был мне предан. Он служил в спецназе в Чечне. После контузии его комиссовали с нищенской пенсией. Я вытащил его из грязи. Я говорю «был», потому что Леонид убит.

— Да что вы?! — постарался как можно более искренне поразиться Лозовский. — А еще вчера утром он был довольно живым. Кто же его убил?

— Как вам удалось сбежать из Нюды? Вы сидели в камере в опорном пункте милиции.

— Сам удивляюсь. Сначала услышал удары по двери из соседней камеры, потом выстрел, потом в коридоре забегали. Я выглянул, дверь оказалась открыта, никого. Я вышел во двор. У крыльца стоял вездеход. С моей стороны глупо было не воспользоваться таким благоприятным стечением обстоятельств.

— Куда вы дели вездеход?