Нежный защитник - Джо Беверли

Имоджин убедилась, что под рукой Фицроджера замок содержался в образцовом порядке, хотя ряд женских ремесел остался без присмотра. Швеи как будто вымерли, а заготовки на зиму велись спустя рукава. Не говоря уже о том, что в отсутствие брата Патрика некому было заняться больными.

Мысли о брате Патрике заставили Имоджин остановиться на пороге. Она очень переживала, что не знает, в каком состоянии сейчас Фицроджер.

Не долго думая Имоджин достала письменные принадлежности и написала:

Письмо было отправлено, но ответа она не дождалась. Имоджин предпочла считать это добрым знаком.

Каждый день Реналд отправлял гонца в Кэррисфорд. Каждый день гонец возвращался с новостями, но никогда не приносил прямого послания от Фицроджера Реналду или Имоджин.

Они слышали, что он оправился от лихорадки.

На следующий день стало известно, что лорд Фицроджер уже встает с постели, но ходит, опираясь на палку. Судя по всему, его колено было просто сильно ушиблено.

Прошло еще несколько дней, и им доложили, что лорд Фицроджер возобновил упражнения с мечом.

Только тогда Имоджин позволила себе не бояться за его здоровье. Однако теперь стало еще хуже: ей больше не о чем было беспокоиться, кроме собственной судьбы. Ей приходилось черпать силы в уверенности, что в один прекрасный день муж примет какое-нибудь решение и пытка неизвестностью закончится. В конце концов, должен же он наконец посетить собственный замок!

И она с утроенной энергией взялась за Клив, загружая себя работой в отчаянной надежде заставить время бежать быстрее. А вдруг Фицроджер смягчится, увидев, какая она рачительная хозяйка?

Она привлекла к работе женщин из деревни, устроила новую прачечную и кладовую для зимних припасов. Она сама проверяла, хорошо ли приготовлены продукты, отправленные в кладовую, и заставила мужчин заново выдраить главный зал.

Каждый раз, проходя по пустому залу, она вспоминала, как предлагала расписать его стены цветами, и горько улыбалась.

И через две недели после прибытия в Клив она не удержалась от озорной выходки. Будь что будет!

Она призвала на помощь здешнего писца, немного разбиравшегося в живописи, сделала простой набросок, а потом вместе с малярами добавила в белую известь разных красок, чтобы получить самые яркие оттенки. Вскоре маляры взялись за работу, украшая стены копиями ее рисунка.

Реналд появился как раз в тот момент, когда она отдавала последние распоряжения.

— Цветы? — Он покачал головой, не веря своим глазам. — Розовые цветы!

— Это немного оживит главный зал, — заявила она. — Полагаю, гонцу следует посмотреть на это, прежде чем отправляться в Кэррисфорд.

Реналд опешил от такой наглости, но тут же расплылся в лукавой улыбке:

— Ага, маленький цветочек, я все понял! Вы либо чрезвычайно умны, либо совсем рехнулись! А скорее всего и то и другое!

Имоджин провела остаток дня в нервной суете, ожидая ответа своего мужа.

Гонец вернулся в тот же вечер вдвоем с отцом Вулфганом.

Считать ли это ответом, утешением или просто совпадением?

Капеллан вошел в зал и окинул его строгим оком.

— Дочь моя во Христе! — занудил он. — Ты сотворила ужасное дело!

— Вот уж никогда бы не подумала, что рисовать цветы грешно! — услышала Имоджин свой голос как-будто со стороны — и чуть не прыснула со смеху.

— На колени! — загремел святой отец. — Несчастная, дерзкая, неблагодарная приспешница дьявола!

Имоджин по старой привычке чуть было не подчинилась, но вовремя опомнилась.

— Может, нам будет удобнее побеседовать у меня в комнате, святой отец? — предложила она и пошла наверх первой, не дожидаясь ответа и не оглядываясь.

Ее даже слегка удивило, как быстро отец Вулфган последовал за ней, но, как только за ними закрылась дверь, он снова взялся за свое:

— Ты согрешила, ты согрешила смертельно, дочь моя!

— И в чем же именно я согрешила? — спросила Имоджин улыбаясь. Она действительно не знала, что имеет в виду святой отец, — настолько длинным был список ее прегрешений за последнее время.

— Ты посмела поднять руку на своего мужа, на господина своего в глазах Всевышнего!

— Но вам он никогда не нравился, — ехидно напомнила она.

— Но он ведь твой господин! А значит, для тебя он олицетворяет власть Господа на земле! И твоя святая обязанность — холить и лелеять своего супруга!

— Но я как раз и пыталась его лелеять! — возразила Имоджин. — Если бы я его не оглушила, его бы убили.

Тут она осознала, что если, заключив се в Кливе, из нее хотели сделать покорную, бессловесную женщину, то у них ничего не вышло. Вернется ли Вулфган в Кэррисфорд, чтобы донести об этом Фицроджеру?

— Не смерти следует нам страшиться, дитя мое, — прогундосил капеллан. — Не смерти, но бесчестия!

Имоджин потупилась, обдумывая его слова. Могли Фицроджер использовать Вулфгана как посланника, проводника своей воли?

— Я готова принять любую епитимью в наказание за свой грех, — честно заявила она, — хотя это вряд ли заставит меня раскаяться!

— Ты испорченное дитя! — прошипел он, брызгая слюной. — Ты совсем утратила стыд, позабыв о своем долге перед Господом и мужем! А ведь я говорил ему, — с каждой минутой капеллан распалялся все больше, — я говорил ему не раз, что тебя следует подвергнуть публичному наказанию. Ты должна быть жестоко наказана, чтобы спасти его честь и свою грешную душу!

Имоджин твердо ответила:

— Честь моего мужа не подлежит сомнению!

— Он станет посмешищем в глазах своих подданных, если не накажет тебя!

— Значит, об этом стало известно всем?

— А разве могло быть иначе?

До сих пор Имоджин всерьез полагала, что да. И все равно она не опустила головы.

— Как бы он ни поступил, Фицроджер не может стать посмешищем!

— Да ты совсем погрязла в грехе! — в ужасе вскричал отец Вулфган.

— Да неужели? — возмутилась Имоджин. — А как насчет вас? Кто сговорился с Ланкастером?

— С Ланкастером? — переспросил Вулфган. — Я никогда не скрывал, что готов поддержать графа во всех его начинаниях! И меня не в чем упрекнуть! — Но впервые за все время их знакомства в его голосе не было уверенности.

Имоджин догадалась, что Фицроджеру каким-то образом удалось сохранить в тайне черные замыслы злокозненного графа. Правда, люди Уорбрика могли рассказать о сговоре с их господином, но, судя по всему, ее муж предусмотрел и это.