Кембрийский период - Владимир Коваленко

— А я и есть поэт. Не филид. Всего лишь бард. Но я не закончил речь. Я колебался. Гвин одним воплем разогнал великую армию — это чудо. Но ты говоришь, что мешки помогут. И швыряешься ими — и сила твоя, или нового бога, — велика. И я ждал, пока кто-то из вас не покажет слабость. И я увидел и понял — когда у тебя из рук исчез деревянный молот, — что Гвин вне своей крепости способен только на такие пакости. Он не участвовал в вылазке, не разогнал твою армию. Все, что он может, — сидеть в холме и ждать падения. И киянки воровать! А ты его осаждаешь. И если не помогут мешки, попробуешь что-то другое.

— Мешки помогут, — заверила Немайн. — Я уже слышу изменения в…э-э-э… голосе Гвина. Он стал выше. Ты заметил?

— Это страх?

— Нет, это поражение. Его сила в низком тоне. Нам осталось всего несколько дней — и можно идти на приступ. Наверное, уже и сейчас можно — но я хочу для верности еще мешков полтораста закинуть ему в глотку.

— Тебе виднее… Я всего лишь проводник. Все, что я могу сделать, чтобы Аннон услышал то, что я хочу. Пророчица безумна — и я не могу знать, что она выбрала, хотя, кажется, тебя. А друид не вернется в Аннон. Сделает шаг с безопасной дороги. Случайно. Это я тебе обещаю.

Еще раз поклонился и ушел. Делать свое дело.

Свой мангонель Рис ап Ноуи запускал как собирал — точно так, как первый. Было лишь одно маленькое отличие. Пришла ему в голову мысль — выстрелить не мешком с землей, а камнем подходящего веса. В низовьях Туи легко найти булыган нужных размеров. Веревкой снаряд обвязывать не стали. Наверняка порвется при ударе о скалу.

— Не попадем в зев, так тряхнем супостата! — провозгласил принц, и простер руку к крепости Гвина. Наградой стал восхищенный взгляд жены. В которую он, кажется, ухитрился влюбиться еще раз: поверх и посильнее прежнего. Нет, Гваллен и раньше ему помогала в королевских делах. Но то все были игрушки, способ немного украсить скучную в общем-то жизнь: суды, пошлины, хозяйство. Теперь же началась война. И Гваллен постаралась сделать суровый походный быт романтичным, пиры веселыми, а уж совершать подвиги на ее глазах было сущим удовольствием! Подвигов Рис пока за собой числил три. Во-первых, восхождение на холм. До вершины добраться он не сумел, но выдержал один крик и поднялся выше всех, исключая саму Немайн и викария Адриана. Во-вторых, три раза делал поправку на ветер для машины Немайн — и все три раза точно попал в "Гвинову глотку", как прозвали вход в тулмен рыцари. В третьих, первым заметил саксов. Любовался природой с наблюдательной башенки лагеря. Бдительность молодого принца все заметили, хотя саксы оказались мирные. Даже союзные. Мерсийское посольство к брату. Узнали, проезжая через его домен, что армия короля, брат короля и крещеная богиня войны осаждают крепость языческого бога Гвина. Ну не могли они пропустить такое эпическое событие, завернули. Командующий спал с лица совсем, но не пустить союзников — и таких же вассалов короля Британии, пусть и отсутствующего сейчас, — понаблюдать за осадой не мог. Впрочем, эти саксы оказались не совсем и саксами. Посол, граф Окта Роксетерский, выглядел как бритт, разговаривал как бритт, родился от матери-камбрийки и правил городом, который не был саксами завоеван, но вошел в состав Мерсии добровольно, в надежде найти управу на вражин нортумбрийцев. Свой король погиб в сражении со всеми наследниками, вот король Пенда и прислал в графы отличившегося воина. Который, по его разумению, был способен поладить с бриттами.

Окта поладил. Настолько, что, заговариваясь, постоянно обзывал свой Роксетер Кер-Гуриконом. Свита посла тоже была разбавлена несаксами и полукровками. Секретарем оказался камбрийский монах. Который немедленно вылупился на отца Адриана как на диво дивное и даже на уши Неметоны внимания после того не обратил. Ходил и бормотал под нос:

— Что за глупость брить затылок?

А у викария и правда была плешинка. Рис поначалу думал — лысеет человек. Оказалось — нет, специально выстриг. Так ему положено, бедняге.

Оставалось признать — правление Пенды-язычника пошло Мерсии на пользу и она, кажется, за все эти годы превратилась в нечто пристойное. Такое, которое доброму камбрийцу и союзником назвать не позор. Ну а Окта вообще милейший человек.

Явилась Немайн. Посмотрела. Машина взведена, камень в праще. Осталось выстрелить.

— Поздравляю, мой принц, — сказала совершенно искренне. — Ты меня удивил, я совершенно не ожидала такого достижения… Радуюсь за твой народ — у них очень умный и распорядительный правитель.

Ради первого выстрела она принарядилась и совсем не выглядела монашкой! Белое платье, красный плащ с золотой фибулой. Под плащом плед — красно-зеленая увязка с сыном. Четыре цвета, как и положено дочери хозяина заезжего дома.

Но сейчас главным был выстрел.

Рис опустил рычаг. Храповик соскочил с оси, и ящик с камнями рухнул вниз — а другая сторона рычага, лапа с пращей, — вверх. Лапа поднималась, и верхний конец пращи норовил соскочить с большого крюка — единственной металлической части устройства. И наконец сорвался. И камень пошел вверх. Его провожали взгляды… А провожать оказалось и некуда, пришлось встречать. Камень не захотел лететь к холму, просто поднялся в небо, осмотрелся — и ринулся вниз! Обратно на мангонель!

Первой среагировала сида. Заорала:

— Ложись! — и плюхнулась наземь, сдвинув маленького на живот и свернувшись вокруг него, как гусеница. Сверху немедленно упал Харальд.

Рис немедленно сгреб жену в охапку и повторил маневр. Вздрогнула земля. И больше ничего. Принц поднялся, протянул руку жене.

— Прости, родная. Я зря зазвал тебя на первый выстрел…

— Ты меня спас! Но посмотри — камень воткнулся в основу машины…

Точнее, в основание. Слишком прочное, чтобы разворотить его даже таким ударом. Рис не знал и знать не мог, но подобные деревянные конструкции подпирали броню на первых броненосцах. И держали чугунные ядра куда как тяжелее и быстрее непослушного камня…

Сразу нашлась работа лекарке — пара зевак получила таки по щепке. Но ничего опасного. Еще одну щепку вынул из кольчуги один из телохранителей посла — закрывший своим телом не пожелавшего кланяться графа.

— Земля сотряслась, — улыбнулся Окта. — И, если возможно поправить прицел, то я не могу назвать это неуспехом.

— Можно, — сообщила Неметона, из-под руки разглядывая вознесшийся на полдюжины человеческих ростов крюк. — Вы зачем все четыре накладных кольца на лапе оставили?

— А для чего их делать, если не одевать на крюк?

— А для того, чтобы при желании можно было вот такой трюк проделать — "огонь на себя" называется. Так что взводите заново. И снимите три кольца из четырех…

С пятого выстрела второй мангонель засветил точно в пещеру. Принц Рис ходил в героях. А вечером произошел разговор с мерсийским послом…

— Она и правда армии стоит. — Окта был непривычно серьезен. — А королю Пенде нужна армия. Знаешь, зачем я еду к твоему брату?