Пламенная роза Тюдоров - Бренди Пурди

На пороге меня встретила домоправительница, приятная круглолицая пухленькая женщина. Ее звали мистрис Марджери Доу. Я спросила, дома ли мой супруг. Нужно отдать ей должное – мистрис Доу мастерски скрыла свое изумление, довольно быстро взяла себя в руки и ответила, порозовев и слегка заикаясь:

– Н-н-нет, м-м-миледи, он… он… он сейчас во дворце! – закончила наконец она.

Затем женщина пригласила меня войти и попыталась отвлечь от горьких мыслей, предложив кусочек свежеиспеченного фруктового пирога. Кроме того, как оказалось, мой муж недавно восстановил маслобойню, а потому теперь я могу угоститься еще и свежим хлебом с маслом и сыром.

– Возможно, вы хотите подслащенных сливок с печеньем? Чего бы миледи больше хотелось? – спросила она, пытаясь угодить мне.

– Нет, благодарю вас, мистрис Доу, – мягко ответила я, глядя по сторонам.

Я стояла в просторном, богато обставленном холле с паркетом из полированного дуба на полу, устланным узкими красными бархатными дорожками, несомненно, приковывающими взгляд любого гостя этого дома. Я медленно повернулась кругом, чтобы получше все рассмотреть. Резной позолоченный потолок и стены, выложенные блестящими дубовыми панелями, были украшены дубовыми листьями, желудями и медведями с сучковатыми посохами в лапах. Разъяренные животные были изображены стоящими в алых и белых розах Тюдоров. А еще на стене красовались камеи – портреты Роберта и королевы в профиль. Овальные рамки, обрамляющие их, были украшены херувимами и увиты розами, желудями и дубовыми листьями. Все вокруг было расписано их инициалами – РД и ЕТ, Роберт Дадли и Елизавета Тюдор. Солнечный свет, лившийся через круглое, украшенное рубинами стеклянное окно, находившееся прямо над входной дверью, падал еще на один портрет, обрамленный золотой рамкой, увитой белыми и красными розами династии Тюдоров. Портрет истинной хозяйки этого места и владычицы всей державы.

Я подошла к нему ближе, чтобы как следует рассмотреть свою соперницу. Она была такой царственной, такой горделивой, что даже от ее изображения исходила необыкновенная уверенность в себе и своих силах, свойственная лишь коронованным особам. Ее лицо, шея, грудь и руки были белыми, словно мрамор. Она была похожа на статую в роскошных одеждах – подобные я видела когда-то в католических церквях. В ту пору каменные изваяния даже украшали париками из настоящих волос и одевали в расшитые самоцветами платья. Протестантская религия запретила устанавливать статуи Девы Марии возле алтарей, и теперь все воздавали хвалу другой девственнице – королеве, правившей на земле, а не на Небесах. На ней было красно-белое платье, поблескивающее рубиновыми и бриллиантовыми сердцами, украшавшими также ее запястья, уши и шею. В ее огненно-рыжих волосах сверкали драгоценные рубиновые гребни. Она чуть склонила голову, рассматривая медальон в форме сердца, висевший на длинной бриллиантовой цепочке у нее на шее. Его створки были раскрыты, так что я могла даже рассмотреть два портрета, вставленные в медальон. Я приподнялась на цыпочки и прищурилась, уж очень тонка была эта работа. Но спустя какой-то миг я тяжело опустилась на пятки, раздавленная и сокрушенная. Если дела действительно обстоят именно так, то моя затея заранее обречена на провал. Внимательно разглядев портреты, я тут же узнала руку Лавинии – по знаменитому лазурному фону. То были портреты Роберта и Елизаветы, смотревших друг на друга из створок медальона, и если владелица украшения закрыла бы его створки, то их изображения наверняка бы соприкоснулись губами.

– Королева червей и ее валет, – выдохнула я.

– Простите, миледи? – переспросила мистрис Доу, подойдя поближе.

– Нет, ничего, мистрис Доу, – ответила я, с трудом выдавив фальшивую улыбку. – Просто мысли вслух. Прошу прощения за то, что явилась в гости без предупреждения, я хотела сделать Роберту сюрприз.

Судя по лицу мистрис Доу, она, как, очевидно, и вся прислуга в этом доме, прекрасно понимала, что, будь мой муж дома, он и вправду удивился бы, вот только едва ли его обрадовал бы мой приезд. Однако домоправительница была слишком добра, чтобы высказать вслух подобную мысль.

– Вы не могли бы – если, разумеется, вы не очень заняты, – показать мне дом? Я бы очень хотела все как следует рассмотреть. Роберт рассказывал мне о нем в своих письмах, – солгала я, – но вы как женщина должны понимать, что мужчины редко уделяют внимание важным для любой леди деталям.

Мистрис Доу широко улыбнулась и энергично закивала, приглашая меня следовать за ней.

– Миледи, разумеется, я вас прекрасно понимаю! Мой муж точно такой же – легче вырвать у него здоровый зуб, чем вытащить из него то, что меня интересует! Как-то ему довелось увидеть саму королеву, и когда я спросила его, что на ней было надето, он ответил: «Платье». Представляете? Просто «платье»! Даже если бы от этого зависела его жизнь, он не сумел бы описать фасон и цвет королевского наряда! Так что да, я понимаю, что вас интересует. Сперва, если вы не возражаете, миледи, я покажу вам гостиную. Вы прибыли как раз вовремя – обычно все фрески завешивают, чтобы они не выцвели.

Но уже стоя на пороге и взявшись за резную позолоченную ручку двери, выполненной в форме обнаженной нимфы с распущенными, летящими волосами, она отчего-то смутилась.

– Простите, миледи, вы точно хотите увидеть все? – спросила она и добавила, кивая в сторону портрета королевы: – Здесь много подобных вещей, если вы меня понимаете.

– Не тревожьтесь, мистрис Доу, – сказала я, мягко касаясь ее руки. – Уверяю вас, я прекрасно знаю о дружбе моего мужа с королевой.

По лицу мистрис Доу было видно, что она знает о том, что на самом деле скрывается за словом «дружба» не хуже моего, поэтому после паузы я сочла нужным уточнить:

– Я имела в виду, разумеется, их особую, близкую дружбу с ее величеством. Так что, пожалуйста, будь так добры, покажите мне дом, отделанный по желанию моего супруга.

Мистрис Доу кивнула и едва заметно пожала плечами.

– Как скажете, миледи. Прошу за мной. – И она повернула дверную ручку, хотя, судя по всему, полагала, что мне лучше не мучить себя, а отправляться сразу в Тауэр и самой ложиться на дыбу.

Гостиная оказалась просто необъятной.

– Самая большая комната во всем доме, миледи, здесь у нас нет больших зал, – пояснила мистрис Доу.

Шторы из роскошного коричневого бархата, как и обивка мебели, были украшены золотой бахромой и кисточками, а на полу лежал огромный коричневый ковер, на котором был выткан узор из желудей и дубовых листьев богатых золотых, рыжеватых и зеленых оттенков. Удивительно! Мне не раз доводилось видеть небольшие турецкие ковры, такие были даже у нас дома, но здесь ковер устилал весь пол, от стенки до стенки. Я не могла даже предположить, во сколько он обошелся Роберту. Повсюду стояли позолоченные подсвечники и канделябры, украшенные дубовыми листьями и желудями. Этот же узор повторялся и на резном дубовом потолке и стенах, покрытых фресками, от которых я потеряла дар речи. Нащупав позади себя стул, я обессиленно опустилась на него, не в состоянии больше держаться на ногах.