НКВД и СМЕРШ против Абвера и РСХА - Анатолий Чайковский

По состоянию на март 1943 г. общие итоги работы зафронтовых агентов (459 человек) разведотдела Управления войск по охране тыла характеризовались следующими показателями: на оккупированной территории было выявлено 26 разведывательных пунктов Абвера и РСХА, 55 школ по подготовке агентуры, 8 контрразведывательных органов, 22 националистических и других антисоветских воинских формирования, 302 штатных сотрудника спецслужб, более тысячи немецких агентов, полицейских, ставленников и пособников оккупантов.

В соответствии с директивой НКВД СССР, в декабре 1942 г. зафронтовая работа разведывательного отдела (фронтовых отделений) Управления была прекращена. Документ обязывал сосредоточить усилия Управления и его разведотдела исключительно на вопросах охраны тыла действующей армии. Руководству Управления предписывалось, создав за полтора года (с июня 1942 г.) на оккупированной территории достаточно успешно работающую агентурную сеть, возвратившихся агентов использовать в прифронтовой полосе только «для разработки лиц, имеющие связи за линией фронта». Принятое решение во многом основывалось на обостряющихся противоречиях, в том числе и по вопросу зафронтовой работы, между НКВД и зарождающимися НКГБ и СМЕРШем. О последнем, в частности, свидетельствует и совместное указание (май 1943 г.) НКВД и НКГБ СССР о перестройке работы органов госбезопасности, в котором, наряду с другими мерами, предписывалось агентурные дела, разработки по ним вместе с агентурно-осведомительской сетью передать структурным подразделениям НКГБ.

Нелегкие испытания, выпавшие на долю советских спецслужб в первый период Великой Отечественной войны, ошибки и промахи в организации и осуществлении мер по обеспечению безопасности действующей армии, прифронтовых районов и глубокого тыла, имели и положительный характер. Накапливался опыт агентурно-оперативной работы, совершенствовалось организационное построение разведывательно-контрразведывательных органов, шел активный процесс подбора и расстановки оперативных кадров. 1942 год и первая половина следующего во многом стали решающими в противостоянии гитлеровских и советских спецслужб. На результаты их борьбы огромное влияние оказывали события на фронтах. Успехи или поражения в тех или иных сражениях оставляли глубокий отпечаток не только на их деятельности, но и на отношении к ним со стороны высшего военного руководства. Положительные тенденции проявившиеся в работе НКВД, а затем СМЕРШа, для одних становились стимулом, для других – признаком надвигающихся более крупных неудач. Но впереди еще предстояли главные схватки, и каждая из сторон стремилась и надеялась в них победить.

Третий год войны ознаменовался качественно новой расстановкой сил в тайной войне на Восточном фронте. Игравший в течение многих лет среди гитлеровских спецслужб чуть ли не главную роль, столкнувшись с упорным сопротивлением советской разведки и контрразведки, Абвер постепенно стал терять былые позиции, симптомы чего проявились уже в начале военной кампании. Слепо веря в гениальность фюрера, одновременно не будучи глубоким приверженцем войны с советской Россией, Канарис не раз высказывал сомнения, как ему казалось, в отношении плохо спланированной операции. Опасался, что не получится и «блицкриг». Наслышанный о брюзжании адмирала, его непосредственный начальник фельдмаршал Кейтель однажды вынужден был заметить: «Дорогой Канарис, вы в военной разведке неплохо разбираетесь, но вы человек флота. Поэтому воздержитесь давать нам уроки по стратегии и политике». Шеф Абвера почувствовал себя уязвленным.

Обида усилилась, когда «широкой публике» стали известны слова фюрера, сказанные Гиммлеру: «Абвер завалил меня донесениями, все они, конечно, содержат полезную информацию, но выводы приходится делать мне. Это недопустимо».

Более зримые признаки недовольства Гитлера работой разведывательного и контрразведывательного органа ОКВ проявились в первые месяцы вооруженного вторжения в СССР, когда он уже открыто выразил свое отношение к Абверу. Связано оно было с появлением на фронте советского танка Т-34. «Несмотря на некоторые конструктивные недостатки, – писал генерал-лейтенант Вермахта Эрих Шнейдер, – немецкие танки вполне оправдали себя в первые годы войны. Даже небольшие танки типов I и II, участие которых в войне не было предусмотрено, показали себя в боях не хуже других до тех пор, пока в начале октября 1941 г. восточнее Орла перед немецкой танковой дивизией не появились русские танки Т-34 и не показали нашим привыкшим к победам танкистам свое превосходство в вооружении, броне и маневренности. Танк Т-34 произвел сенсацию… Создав исключительно удачный и совершенно новый тип танка, русские совершили большой скачок в области танкостроения. Благодаря тому, что им удалось хорошо засекретить все свои работы по выпуску этих танков, внезапное появление новых машин на фронте произвело большой эффект».

В отсутствии разведданных о серьезном прорыве русских в вопросе производства танков нового типа Гитлер обвинил Абвер. Привыкший исключительно к похвалам и наслышанный об имевшем место в рейхе мнении о превосходстве его ведомства над другими спецслужбами в вопросах разведки и контрразведки и о том, что о нем говорили не только с уважением, но и как незаурядном человеке, уйдя в себя, Канарис замкнулся. Затаившаяся обида со временем трансформировалась в неадекватно принимаемые им и его первыми помощниками решения, которые, как оказалось, стали роковыми.

Неудовлетворенность Гитлера качеством военной разведки, прежде всего в отношении оценки состояния советских Вооруженных Сил, почувствовал на себе и генштаб ОКХ, оценивающий их перед войной как «колосса на глиняных ногах». К концу 1941 г., после поражения немецких войск под Ростовом, Тихвином и Москвой, когда неудачи Вермахта стали очевидны, одним из первых в немилость фюрера среди многих высших армейских чинов впал генерал-лейтенант Курт Типпельскирх. Он был смещен с должности обер-квартирмейстера IV (отвечал за разведку в сухопутных силах) генштаба ОКХ и отправлен на Восточный фронт командиром 30-й пехотной дивизии.

Заигрывая с Западом, проводя несанкционированные встречи и переговоры с его представителями, шеф Абвера и его ближайшее окружение, среди них генерал Ганс Остер, не только уверовали в неприкасаемость органа военной разведки ОКВ со стороны скрытых и явных соперников, но документировали события, решив сохранить «для истории» следы своих политических интриг.

Освещая одну из таких встреч и последовавший затем разговор одного из ее участников с единомышленником, в разделе «Отчеты в сейфе отдела Z[123]» автор книги «Трагедия Абвера. 1935–1944 гг.» Карл Бартц писал: «Здесь записи по моей поездке с графом Мольтке (Ганс Мольтке, дипломат, посол Германии в Варшаве, затем Мадриде. – Авт.) в Швецию. Я разговаривал там с Беллом, английским епископом из Чичиестера, и дал ему понять, что в Германии существует Сопротивление.

Догнаньи (Ганс фон Догнаньи[124], сотрудник Абвера. – Авт.) указывает на документ, который держит его свояк. «Это еще один смертный приговор. По мне, так я бы не хранил ни одного написанного листка. Если найдут эти документы, мы все пропадем. Но Бек (Людвиг Бек, генерал-полковник, бывший начальник генштаба сухопутных войск Германии, находился в оппозиции к Гитлеру, в случае свержения нацистов заговорщиками рассматривался в качестве будущего канцлера. – Авт.) настаивает. Он желает, чтобы все было задокументировано. Это самое неприятное в деле. Отдай свой отчет, ему место в сейфе Остера…»».