Перри Мейсон: Дело о рисковой вдове. Дело о сумочке вымогательницы - Эрл Стенли Гарднер

– Вы можете вспомнить точно, что говорил Фолкнер?

– Да, он говорил, что собирается пойти на очень важную встречу и как раз одевается. Потом он сказал, что ему обязательно нужно пойти на эту встречу, но сделку с нами он тоже хочет заключить сегодня.

– Что вы ответили?

– Я сказал, что такая договоренность вряд ли устроит мою клиентку, так как сегодня – суббота. На что он заявил, что приедет к нам между десятью и одиннадцатью вечера.

– Вы готовы назвать мне цену, которую назначили?

– Не думаю, что она имеет какое-нибудь значение, мистер Мейсон.

– Или цену, за которую миссис Фолкнер соглашалась продать свой пакет акций?

– Правда, мистер Мейсон, я не могу понять вашей заинтересованности.

– Разница между двумя суммами была ощутимой?

– Да, весьма.

– Когда мистер Фолкнер заезжал к вам?

– Насколько я помню, около трех, и пробыл здесь всего несколько минут.

– Вы уже высказали ему свое предложение к тому времени?

– Да.

– И он сделал вам свое?

– Да.

– Сколько времени длился разговор?

– Не более пяти минут.

– Мистер Фолкнер виделся с женой, я имею в виду, с бывшей?

– При этом разговоре – нет.

– А при каком-либо другом разговоре?

– Насколько я помню, да. Встреча была случайной. Мистер Фолкнер заезжал ко мне около одиннадцати часов утра и встретился со своей женой, я имею в виду бывшей, на крыльце.

– Они разговаривали?

– Кажется, да.

– Могу я спросить, о чем?

– Уверен, мистер Мейсон, тема разговора касалась только Дженевив и ее мужа.

– Могу я задать Дженевив несколько вопросов?

– Для человека, чья заинтересованность в наследстве Фолкнера весьма туманна, вы хотите слишком многого. Простите меня великодушно.

– Я хочу встретиться с Дженевив Фолкнер.

– Вы случайно не представляете человека, обвиненного в убийстве мистера Фолкнера?

– Насколько я знаю, обвинения не были предъявлены никому.

– Но вы можете предполагать, кому именно такие обвинения могут быть предъявлены?

– Естественно.

– И этот человек может стать или уже сейчас является вашим клиентом?

– Мне может показаться соблазнительным представлять человека, обвиненного в убийстве мистера Фолкнера, – с улыбкой заявил Мейсон.

– Мне бы этого не хотелось.

Мейсон многозначительно промолчал.

– Адвокат, намеревающийся предъявить незначительный иск на наследство Харрингтона Фолкнера, может рассчитывать на большую откровенность, чем адвокат, собирающийся представлять человека, обвиняемого в убийстве Харрингтона Фолкнера.

– Предположим, обвинения несправедливы.

– Это может решить только суд присяжных, – самоуверенно провозгласил Диксон.

– Предлагаю предоставить суду такую возможность, – с улыбкой произнес Мейсон. – А я хотел бы видеть Дженевив Фолкнер.

– Боюсь, это невозможно.

– Как я понимаю, она не имеет прав на наследство?

Диксон резко опустил взгляд.

– Почему вы спросили об этом?

– Имеет?

– Насколько мне известно, не имеет, если в завещании не предусматривается обратное, что почти невозможно. Дженевив Фолкнер не имеет права на долю в наследстве Харрингтона Фолкнера. Другими словами, у нее не было причин убивать его.

– Я спрашивал совсем не об этом, – усмехнулся Мейсон.

– А я дал вам такой ответ, – улыбнулся Диксон.

Раздался легкий стук в дверь, и мгновение спустя дверь открылась. В комнату, не дожидаясь ответа, с уверенностью хозяйки вошла женщина.

Диксон нахмурился.

– Сегодня я не буду ничего диктовать, мисс Смит, – сказал он.

Мейсон повернулся и посмотрел на вошедшую женщину. Она была стройной и очень привлекательной, в возрасте между сорока пятью и пятьюдесятью годами. Мейсон заметил, как по ее лицу скользнуло выражение изумления.

Адвокат мгновенно поднялся с кресла.

– Вы не присядете, миссис Фолкнер? – спросил Мейсон.

– Благодарю вас, я… я…

Мейсон повернулся к Диксону.

– Прошу меня извинить, но не догадаться было весьма трудно.

Диксон с мрачным видом признал, что выбор фамилии «Смит» был весьма неудачным.

– Дженевив, дорогая, позволь представить тебе мистера Мейсона, очень известного, умного адвоката, который посетил меня ради получения конфиденциальной информации о Харрингтоне Фолкнере. Он спросил разрешения повидаться с тобой, на что я ответил, что не вижу достаточно веских оснований для разговора.

– Диксон, если ей есть что скрывать, рано или поздно все станет известно, и…

– Ей нечего скрывать, – прервал адвоката Диксон.

– Вы увлекаетесь золотыми рыбками? – обратился Мейсон к Дженевив Фолкнер.

– Не увлекается, – ответил за нее Диксон.

Миссис Фолкнер невозмутимо улыбнулась Перри Мейсону и сказала:

– Ловлей рыбок, на мой взгляд, увлекается сам мистер Мейсон. Сейчас, если вы не возражаете, джентльмены, я оставлю вас и подожду, когда мистер Диксон освободится.

– Я уже ухожу. – Мейсон встал и поклонился. – Не подозревал, что бывшая жена мистера Фолкнера столь привлекательна.

– Об этом не подозревал и сам мистер Фолкнер, – сухо заявил Диксон.

Он поднялся из-за стола и подождал, пока Мейсон с поклоном удалился.

Из аптеки, находившейся в полудюжине кварталов от дома Диксона, Мейсон позвонил себе в контору.

– Делла, немедленно свяжись с Полом Дрейком, – велел он, когда та сняла трубку. – Пускай он раскопает все, что сможет, о разводе Харрингтона Фолкнера. Дело слушалось пять лет назад. Мне нужна не только вся информация, но и копии свидетельских показаний, если это возможно, и сведения о том, что в действительности за этим кроется.

– Хорошо, шеф. Еще что-нибудь?

– Все. Новости есть?

– Очень рада, что ты позвонил. Я подала в суд запрос на habeas corpus, судья Даун определил его срок действия до следующего вторника. Сейчас Салли Мэдисон уже предъявлено обвинение в предумышленном убийстве первой степени.

– Я думаю, обвинение было предъявлено, как только полицейским стало известно про habeas corpus.

– Вероятно.