Мила Рудик и тайна шестого адепта - Алека Вольских

Вирт заинтересованно хмыкнул и протянул руку, забирая дневник. Его ладонь зависла над раскрытой тетрадью, с кончиков пальцев на склеенные страницы пролилась волна желтого света. Легким движением он откинул верхний лист и, взяв дневник двумя пальцами за корешок, протянул его Миле.

— Держи, — сказал он. — Однако я сомневаюсь, что там есть еще какие-то подсказки. Мы шли по следам, которые оставил Терас Квит, шаг за шагом, и я не почувствовал, чтобы мы что-то упустили.

— Ты, наверное, прав, — сказала Мила, забирая у него дневник и перелистывая назад страницу, — но все же…

Она решила перечитать с самого начала ту запись, на которой остановилась в прошлый раз. Найдя ее взглядом, Мила заскользила по строчкам:

«Люди Гильдии забрали моего новорожденного сына. Сначала я решил, что они сделали это затем, чтобы контролировать меня. Однако потом мне стало известно, что похищено было еще четверо детей. Простые размышления наводят меня на мысль, что это, возможно, как-то связано с пророчеством Софии. Есть ли вероятность, что кем-то было сделано еще одно пророчество, и в обоих речь идет об одном событии? Однако в предсказании, которое сделала София на Сардинии, говорилось о четырех столпах, предположительно — четырех детях, которые должны быть примерно одного возраста с моим сыном. Но люди Гильдии похитили пятерых…»

Именно здесь она остановилась в прошлый раз. Перевернув страницу, Мила продолжила чтение:

«Мне удалось узнать, что кроме моего сына в подвалах Гильдии заперты мальчик, девочка и рыжие близнецы».

На этих словах запись заканчивалась, и чуть ниже шла следующая, но Мила даже не опустила на нее взгляда. Она не могла оторвать глаз от двух последних слов:

«Рыжие близнецы».

До Милы не сразу дошел их смысл, но когда понимание окончательно укрепилось в ее сознании, она почувствовала, как задрожали пальцы, в которых она держала дневник.

— Мила? — услышала она встревоженный голос Вирта, словно идущий сквозь стену, но не смогла ни ответить ему, ни даже поднять на него глаза.

— Эй, Мила, — позвал рядом Ромка. — Что с тобой?

Память Милы вдруг вернула ее на год назад. Прошлой весной, в апреле, на Троллинбургском кладбище хоронили тело ее отца. Рядом с Милой стояла Акулина, и Мила тогда сказала, глядя на надгробную плиту без фотографии: «Здесь лежит мой отец, а я все равно чувствую себя так, будто никакой семьи у меня нет и никогда не было».

И сразу же память услужливо напомнила ей ответ Акулины, которому она тогда не придала особого значения: «Это не так».

— Мила! — снова позвал Ромка; в этот раз его голос звучал громче и настойчивее.

Не глядя она протянула ему дневник Тераса. Ромка удивленно нахмурился, но взял дневник и опустил в него взгляд. Спустя лишь полминуты он поднял глаза и посмотрел на Милу так, словно это не запись в дневнике, а она стала причиной его потрясения.

Не говоря ни слова, Мила забрала дневник из его рук и встала.

— Подожди, — растерянно бросил ей вслед Лапшин. — Ты куда?

Выйдя на середину кабинета, она сжала дневник в дрожащих пальцах и решительно произнесла:

— Проксима виа!

После чего сделала один-единственный шаг вперед.

Открыв глаза, Мила обнаружила, что стоит в своей комнате, дома, в Плутихе. Она бросила взгляд назад — с большой, в человеческий рост, картины, на Милу смотрела похожая на нее как две капли воды рыжеволосая девушка.

Мила зажмурилась, чувствуя, что волнение вот-вот возьмет над ней верх. Руки задрожали еще сильнее. С силой сжав пальцы свободной руки в кулак, Мила глубоко вздохнула, потом выдохнула и, отринув прочь все сомнения, вышла из комнаты.

Спускаясь по лестнице, она думала о том, что сейчас не меньше четырех часов дня, а значит, Акулина уже должна быть дома. Ее предположение подтвердилось уже через несколько секунд — из столовой послышались голоса.

Переступив порог, Мила увидела за столом Гурия. Акулина снимала с плиты чайник. Заметив ее появление, они оба повернули головы к двери. Мила молча, глядя только на свою опекуншу, направилась прямо к ней. Лицо Акулины приняло удивленное выражение. Ничего не объясняя, Мила протянула ей дневник Тераса, открытый на нужной странице, и сказала:

— Прочти это.

Она видела, как сильно трясется тетрадь в ее руке, поэтому даже обрадовалась, когда Акулина, отставив в сторону чайник, забрала дневник.

С беспокойством поглядывая на Милу, она начала читать. Достигнув конца страницы, Акулина снова посмотрела на свою подопечную — в ее карих глазах стояли озадаченность и непонимание. Перелистнув страницу, она продолжила чтение. Прошло не больше пяти секунд, но Мила видела, как за этот короткий отрезок времени изменилось выражение лица Акулины.

— Значит, ты знала, — осипшим голосом произнесла Мила; она говорила без упрека, просто констатируя факт.

Какое-то время Акулина не поднимала глаз, хотя Мила видела, что ее взгляд больше не перемещается по строчкам дневника — он неподвижно замер на одной точке. Наконец, тяжело вздохнув, Акулина кивнула и посмотрела на Милу.

— Знала.

Отчаянно пытаясь унять дрожь в голосе, Мила спросила:

— Кто?

* * *

Она наблюдала, как из университетских ворот выходят студенты. Ее взгляд скользил по лицам ребят. Со странной смесью волнения, надежды и еще чего-то смутного, чему она не находила названия, Мила ждала, когда в толпе промелькнут рыжие волосы. Это была единственная примета внешности ее брата, о которой она знала наверняка.

Мила стояла довольно долго, выискивая в потоке студентов единственного, кто ей был нужен. Но когда толпа стала редеть, она почувствовала разочарование — кажется, она не заметила его, и он просто прошел мимо, затерявшись в разношерстной массе парней и девушек. Но Мила не уходила, продолжая ждать.

Толпа рассосалась, однако из ворот все еще выходили ребята: по двое или по одному. Мила рассеянно проводила взглядом держащихся за руки парня с девушкой, компанию из троих балагурящих парней, чей смех и голоса доносились до нее рваным эхом, одинокую сутулую девушку, несмотря на середину апреля, укутанную в толстый зимний шарф, парня в куртке с накинутым на голову капюшоном. Вот в воротах появился еще один парень, одетый в короткое коричневое пальто. Он огляделся по сторонам и вдруг, словно обнаружив того, кого искал, крикнул:

— Эй, Рудик! Спасибо за конспект!

Мила невольно вздрогнула, услышав свою фамилию. Однако парень в коричневом пальто обращался вовсе не к ней — он смотрел влево от ворот. Взгляд Милы стремительно метнулся в ту же сторону. В тот самый миг, когда Мила поняла, кому был предназначен этот оклик, парень в куртке, уже отошедший от ворот на приличное расстояние, повернулся. От резкого порыва ветра, ударившего ему в лицо, капюшон вмиг слетел с его головы, обнажив рыжие, как огонь, волосы.