Звездный удар - Уильям Майкл Гир

— Поразительные существа! Что-то вроде Политбюро.

Она рассмеялась вместе с ним. Их глаза встретились. На мгновение приподнялся “железный занавес”, и она заглянула в его душу. Заставив себя отвести взгляд, Шейла села на стул поглубже. Воцарилось неловкое молчание.

— Если они настолько безвредны, почему Ахимса хотят, чтобы мы уничтожили их? — Стукалов покачал головой и, отпив коньяку, задумался.

— Кажется, безумие циклов работает против Ахимса. Вспомни, Пашти копят все, что можно, и захватывают столько территорий, насколько могут протянуться их клешни. С каждым новым приходом циклов они захватывают что-то новое. Их агрессия скрыта, ты бы назвал их настоящими капиталистами. И они никогда не возвращают то, что захватили. Потому что они даже не помнят потом, что захваченное во время циклов им не принадлежит.

— Но почему бы Ахимса не заявить претензию? Наверняка Пашти вернули бы все.

Она нахмурилась и сделала неопределенный жест.

— Это не в правилах Ахимса. Виктор, мы не должны забывать, что здесь мы сталкиваемся с чуждым образом мыслей. Они мыслят не так, как мы, они совершенно иначе воспринимают реальность, делают иные выводы. Постороннему взгляду их представление об основах справедливости, об истине может показаться безумным. Конечно, мы бы постарались вернуть свою собственность. Но вспомни, как Ахимса и Пашти думают о нас, о том, что, стремясь достичь своей цели, мы прибегаем к насилию. Если ты сможешь отвлечься от привычной схемы, если чуть-чуть приподнимешься над собственно человеческой культурой, идея убийства себе подобных, да и других живых существ покажется тебе не более безумной, чем тот факт, что Пашти занимаются накоплением запасов, а Ахимса не требуют вернуть принадлежащие им ресурсы.

— Ахимса, но не Толстяк.

— Да, все Ахимса, кроме Толстяка. Естественно, каждый из нас потребовал бы вернуть свою собственность, используя законы, войска, силу. Ахимса Овероны никогда не позволят себе нарушить правила этикета в столь грубой манере. Они просто не додумаются до этого. Они скорее забудут инцидент, чем захватят Пашти или проявят чувство собственничества. Это просто недопустимо. Нецивилизованно. Это варварство.

— Такое, как у нас.

— Точно, как у нас. — Она кивнула головой. — Не знаю, чему мы удивляемся. Взгляни на замысловатую логику наших собственных правительств: ведь их мораль зависит от обстоятельств и текущих нужд. Фолклендская война стала вершиной британского лицемерия. Американцы поддерживают Мобуту в Заире. Кто сверг демократически настроенного доктора Моссадеха и привел к власти шаха? В конце концов американцы впали в спячку в Иране — и обнаружили, что вокруг них кишмя кишат враги. Советы поддерживали китайцев, и что произошло? Братство народов, Виктор? А Ангола? Наконец, вторжение в Афганистан возмутило весь мир. Подумай, ведь лицемерие правительств оказывает влияние и на народы. Диктатура пролетариата превращается в дурно пахнущую штуку. Разве не так?

— Значит, нам не следует обливать помоями Ахимса?

— Я бы не стала.

Несколько минут они молчали. Она уставилась в свои записи, ощущая на себе пристальный взгляд Виктора. Наконец он сказал мягко:

— У нас есть проблема.

— Какая? — сухо спросила Шейла, тонкими пальцами берясь за чашку.

Когда он откинулся на спинку стула, до нее донесся его запах, запах мужчины, — это раздражало ее. Он был не глупее ее, она еще не встречала таких мужчин, он вел себя вызывающе. Интересно, как бы он прореагировал на проигранную ей шахматную партию?

Его губы дрогнули.

— Проблема, возникшая в результате братания.

— Что? — она подняла бровь. Виктор раздраженно пожал плечами.

— Есть один американец, лейтенант Даниэлс. Его зовут Мэрфи.

— Я его знаю. Мне кажется, он еще не до конца реализовал свои возможности. Ну, продолжай.

— А среди моих офицеров есть Мика Габания. Между ними стоит некая Катя Ильичева. Кое-кто из женщин Ривы заметил все это. Оказалось, что Катя, чрезвычайно чувственная молодая особа, спала с Габания. Мика и Мэрфи уже не раз сталкивались на кривой дорожке, но каждый раз удавалось погасить пламя. Теперь Катя дарит любовь Мэрфи и оказывает ему явное предпочтение.

Шейла прикрыла глаза и кивнула, чувствуя, что начинает волноваться. Да, такое когда-нибудь должно было произойти.

Виктор продолжал:

— Проблема в том, что все лейтенанты, Сэмовы и мои, оказались прямо или косвенно вовлеченными в эту историю. Когда ситуация достигнет критической точки, вся наша команда расколется надвое. Темой станет политика, поводом станет политика, поводом станут личности, будут названы имена, прозвучат угрозы — и две группы гордых талантливых мужчин найдут отличный выход своим разгоревшимся страстям.

Шейла стала обдумывать проблему со всех сторон, поставленная перед дилеммой.

— Кажется, физиология правит не только одними Пашти.

— Нет. Секс — наша общая проблема.

Она уловила подтекст. Что он вкладывал в эти слова? Она порывистым движением схватила свою чашку, замечая, что он отвел взгляд в сторону.

Что он так старательно прячет? Что с ним произошло? Что-то в детстве? Или в Афганистане?

Она приняла решение.

— Виктор, за поведение лейтенанта Габания несешь ответственность ты. За Мэрфи — Даниэлс. В то же время, как в любой другой военной организации, за Катю отвечает Рива. Другое исключено. У тебя уже есть Кузнецов, который драит торпеды и носит посуду в столовой из-за того, что ударил Габания.

Она перевела дыхание и увидела, что он улыбается. Он подумал, что она оставит все как есть, просто свалит ответственность на других. Вряд ли!

— Виктор, мы имеем дело со взрослыми людьми. Все они профессионалы. Я надеюсь на их благоразумие, пусть их частые дела останутся частными делами. Объясни это Габания, Мэрфи и Кате. Любая неприятность, которая приведет к расколу нашей команды, будет самоубийством. Наказанием для обеих проштрафившихся сторон будет смерть.

— Для обеих сторон? — он напрягся, голубые глаза смотрели на нее с интересом.

Она кивнула, почувствовав вызов и не желая сдаваться.

— Я настаиваю на дисциплине. Виктор. Слишком многое поставлено на карту. Не важно, какие соображения руководят нашими людьми, я не позволю угрожать положению всей команды — никому!

Он усмехнулся сам себе.

— Ты совсем не похожа на ту взволнованную женщину, которую я увидел на Вайт-базе.

— Да, совсем не похожа. Ответственность меняет человека. К тому же мы слишком многим рискуем. Я не имею права проиграть. — Она пробежалась пальцами по волосам, пристально глядя на него. — Если я проиграю, проиграют все, и все рухнет.