Дети Брагги - Арина Воронова

Мысль о погибшем друге, учителе, будто заставила ее сердце расшириться, пока ей не показалось, что вот-вот треснут и разлетятся звенья кольчуги. Она оттолкнула щит Гвикки, отвела руку Ньярви и, спрыгнув с коня — за Скьельфа, подняв меч — за Тровина и Скаллагрима, бросилась в гущу — за ратников, погибших на сожженных, потопленных кораблях. Уж не промелькнула ли перед ней с развевающимися волосами прекрасная дева в колеснице, запряженной двумя парами кошек?

Голос ее сквозь прорези привезенной из южных походов, доставшейся в наследство от отца боевой маски разнесся едва ли не по всему лагерю:

— Драккар за голову Вестреда!

Этот самый клич и выручил Скагги, который уже начал падать духом в царившей кругом сумятице. Каких-то четверть часа назад он, перебегая от одного шатра к другому, добрался уже было до того места, где с несколькими людьми наблюдала за боем Карри, но ему тут же пришлось бесславно бежать. Спасло его то, что он вовремя успел закатиться в тень полурастоптанной палатки и притвориться мертвым. К месту самой схватки он вышел с фланга, и готов было вздохнуть с облегчением, как увидел над собой перекошенное яростью лицо Орма. А подле шетландца заносил над его головой меч Вистольв из дружины Гвикки. Скагги кое-как отвел клинок Орма и дал деру, в душе прославляя Идунн, что у дружинников Карри слишком много сейчас противников. Скагги подвел франкский плащ: кто станет разбираться, кто именно этот вынырнувший неизвестно откуда с окровавленным мечом мальчишка. И времени объяснять тоже не было.

Битва окончена, думала Карри, и она проиграла. Что с того, что они прорубились через последнее кольцо обороны франков, если Вестреда за ними не было, если он еще жив. А раз повсюду еще не затихают, но лишь разгораются все новые стычки, значит, и герцог Вильяльм, и оборотный эриль где-то среди сражающихся. Если б только удержать ненадолго этот лагерь, превратившийся в место кровавой бойни, если бы только выиграть немного времени, ровно столько, чтобы убедиться, что ни тот, ни другой не ушел живым. Быть может, это отпугнуло бы тех, кто идет за норманнским герцогом, заставило бы сыновей Альфреда повернуть вспять!

Но никакой надежды. Она чувствовала, как горячка боя в ней сменяется холодным настороженным расчетом. Несмотря на ночную тьму, на слепящее зарево пожаров, гаутреку Карри Рану, казалось, что внутренним взором она видит, как за самым краем зарева собираются люди, как распространяется оттуда зловещая тишина.

Опыт, приобретенный за годы морских набегов, говорил ей, что там поспешно и уверенно отдаются на незнакомом языке приказы. Там готовят ответный удар. Готовятся обрушить, как на орех боевой молот, собрав в единый кулак не одну сотню человек. Сколько осталось у нее людей? Сколько тех, кто не растворился в ночи?

Дружина Ньярви и Орма, люди Гвикки. Долгая сотня? Полторы?

— Пора уходить, — пробормотал у ее плеча Гвикка.

Карри кивнула, понимая, что дольше выжидать опасно. Путь к отступлению пока еще открыт, еще есть возможность вывести почти что целым отряд, способный сражаться в дальнейшем.

— Назад! — как могла громко, чтобы слышно было всем, хрипло выкрикнула она. — Уходим, через тот же пролом, через который вошли. Но по дороге — убивать всех. Смотрите, чтобы никого не осталось в живых!

Вестред очнулся от сокрушительного удара боевого топора, который обрушил на его шлем этот гигант из кузни. Надо ведь было прислушаться к дурному предчувствию и прикончить обоих… Точно так же он очнулся в Уппсале, на склоне разрытого кургана: члены плохо повиновались ему и он едва-едва понимал, что происходит вокруг. К тому же все казалось лишь наполовину реальным. Нет нужды даже утруждать себя попытками разобраться в происходящем… На него вновь надвигалось чудовищное серое…

В тот, первый раз, это было огромное лицо, суровый, грозный лик, с которого подозрительно взирал единственный глаз. И как и тогда, он не знал, хватит ли у него сил выдержать этот взгляд. Была в этом взгляде непомерная сила и мощь, что-то, что заставляло его чувствовать себя малой песчинкой, подхваченной гигантским ураганом.

Голос тогда был хоть и суров, но не гневен, голос вылечил его от боли, той самой боли, что была не в теле, а где-то в душе. Голос излечил его от ненависти и ярости, одарив взамен сознанием высокого своего предназначения. Голос обещал славу и власть. Голос успокаивал.

Но сейчас Вестред не слышал ничего. Необходимо сообразить, что происходит. Голос не жалует нерадивых.

Кругом — схватка. Битва — это прекрасно. Значит, все так, как и должно быть. Сеча и поединки, славные витязи и кровь, песня стали и смерти, и гибель в бою — этого хочет он, Всеотец.

Земля под ним будто бы слегка вибрировала от грохота шагов. И Вестред решил, что это из своих чертогов вновь спустился к нему Хозяин…

Вестред-Вес окончательно очнулся. Ткань на лице. Такое было уже и раньше… Он же помнит, как на том холме прикрыли ему лицо плащом… Вес пошарил под тканью в поисках меча, но правая рука будто онемела и плохо слушалась. Стряхнув с лица плащ — снова плащ! — он увидел расползающийся по рукаву темный подтек, но боли не было. С тех самых пор, как разбудил его грохочущий голос, он никогда не чувствовал боли.

Нет. Это не Могучий с копьем и точилом. Не ас асов, но худенькая мальчишеская фигурка. Парнишка стоял к нему спиной и вроде бы собирался уходить.

«Женщина!» — пронзила вдруг Вестреда неожиданная догадка. И внезапно какая-то малая его часть, та, что хранила все, что произошло в его жизни до схватки с братом на раскопанном холме, вспомнила, узнала ее. Сука морей! А по обе стороны — два гиганта, словно асы Тюр и Ньорд спустились ради нее на землю.

— Странно, а раньше ведь она, смеясь над опасностью, чуралась охраны… сами собой прошептали непослушные губы.

Телохранители у нее — огромные, не бывает людей такого роста. Не люди это, но инеистые великаны, пророкотал вдруг в его голове могучий голос. Грохот его, как будто груда камней обвалилась в горах, был столь силен, что Вестред невольно закрыл глаза.

Проходя мимо, эти трое и еще пятеро, следовавших за ними, кололи остриями копий и мечей всех и все на своем пути. Не тратя лишних движений, методично, умело приканчивали добивающим ударом каждого лежащего на земле, пусть даже наносился этот удар по бездыханному уже телу.

Разумно, совершенно разумно, подумалось ему, он и сам поступил бы на их месте точно так же.

«Не двигайся, — приказал ему голос. — Открой глаза и не двигайся!»

Не имея сил ослушаться этого заполняющего все его существо голоса, Вестред уставился в расцвеченное пожарным заревом небо.

В небо, и никуда больше.

— Вот он!

Раздался спустя несколько минут у него над головой ломкий юношеский тенорок. Вестред узнал того мальчишку, что нес из кузни починенные ножны. Неспроста, видно, донимали его тревожные мысли. Как мог допустить Хозяин, чтобы он не заметил двух лазутчиков в своем лагере?

— Ты уверен, Скагги? — переспросила у него сука морей.