Расстрелянный парламент - Анатолий Грешневиков

– Какой самый опасный момент вы пережили?

– Самый опасный момент был, когда впервые было установлено жесткое оцепление, Тогда были попытки прорыва толпы с той стороны. Я помню, это было вечером в понедельник 27-го и утром 28-го. Вечером 27-го мне удалось остановить, успокоить толпу в 100 человек. Я работал и с оцеплением, и с теми, кто был по эту сторону, и с теми, кто пытался к ним прорваться. Все другие опасные моменты происходили уже в городе».

* * *

Как оценивала роль Русской Православной Церкви желтая пресса? Еще не успел остыть пепел Дома Советов, как газета «Московский комсомолец» написала свое извечное издевательское:

«…По русскому обычаю следовало исповедаться и ждать своей судьбы, благо, церковь была под боком, в самом сердце БД на 2-м этаже.

Учрежденная велением Святейшего Патриарха накануне сражения, церковь эта должна была по идее иерархов утихомирить «конституционных» мятежников и по возможности сохранить их для будущих баталий. Ведь альянс Московской Патриархии и ВС ни для кого не был секретом, достаточно вспомнить обращение Патриарха к председателю ВС Хасбулатову от 14 июля 93-го года в связи с принятием Закона «О свободе вероисповедания». Тогда, несмотря на президентское вето, Святейший с помощью великого русофила Имраныча усиленно продавливал идею, что «государство могло бы быть более разборчивым в поддержке нетрадиционных религиозных объединений…» Это к вопросу о демократии и о поддержке пожеланий церкви со стороны ВС через «своих» депутатов. И к этом нет ничего удивительного – настроенная реакционно к «жидовскому правительству» добрая половина православной церкви, ведомая морщинистой рукой митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна, нашла себе поддержку в реакционном большинстве депутатского корпуса. Оттого-то, наверное, и было так много «отделенных от государства» батюшек среди жаждущей крови толпы, громко величающей себя народом.

Бродя вечером после захвата мэрии у БД, сам насчитал целых четыре священника, не говоря уже выше об о. Александре. Все встреченные в толпе батюшки были возбуждены «судьбоносной победой нашей», но старались сохранять видимость «пастырей добрых», при этом один из них, размахивая деревянным распятием, водительствовал за собой группку женщин в косынках, поющих отчего-то любимую мною пасхальную «Христос воскрес из мертвых…». Другой, красивый, темноликий, возможно, «богородичник», благословлял отваливающие на «Останкино» автобусы с боевиками, третий вещал о том, что «Бог любит свой народ и не даст его в обиду инородцам».

* * *

Те, кто не любит Россию, все-таки испугались Церкви, испугались участия рядовых священников на стороне парламента.

* * *

4 октября Патриарх обратился к воюющим с искренней мольбой унять кровопролитие… Но те, кто начал стрельбу, знали, зачем это им надо. Они не собирались прислушиваться к Церкви. Достаточно было того, что они ее уже использовали в общественном мнении… Мы, мол, обращались к Церкви, но результат иной.

* * *

Свидетельствует священник Александр Арсеньев:

«События 3–4 октября – это такой же кульминационный момент в истории России, как и революция 1917 года. Сначала боролись с русскими под знаменем коммунизма, теперь борются с русскими под знаменем антикоммунизма. Руководит же всем этим князь мира сего дьявол, но руками продавшихся ему людей, даже если они иногда стоят в храме со свечой.»

* * *

4 октября танковым залпом разнесло то место, где стояли в помещении Дома Советов крест и иконы… Но икон там уже не было. Икону «Спасителя» унесли с собой казаки.

…А Никола-чудотворец спас меня.

Время играло на парламент. Чем дольше мы находились в блокаде, тем у Ельцина меньше оказывалось сторонников. Дело даже не в том, что русский народ жалеет обиженных, просто народ стал понимать суть происходящего: кому выгоден государственный переворот, народ увидел наступление диктатуры. В стране началось брожение…

Ельцину срочно необходимо было пресечь попытки регионов влиять на его беззаконие, пресечь действия парламента, которые находили живой отклик у народа.

Ждать, когда парламент задохнется в блокаде, Ельцин уже не мог. Надеяться на стихийное развитие событий тоже не приходилось.

Президентская команда решила направить все события, конфликты по одному сценарию, по собственному сценарию… Подталкивали на этот путь, то есть в президентскую ловушку, многочисленные провокации, выстроенные и проведенные так сноровисто и умело, что до них депутаты и защитники Конституции не могли додуматься.

Надо отдать должное ельцинистам – провокации делать они мастера! Следует и покритиковать оппозицию – не смогли мы распознать провокации, попадались на них, потому госпереворот и удался.

* * *

О провокациях депутаты стали задумываться после нападения на караул Главного штаба СНГ, расположенного на Ленинградском проспекте. Конфликт произошел накануне 23 сентября, в четверг, в 21.10. Ожидалось открытие съезда. Защитникам Конституции стало известно, что ельцинисты устроят «сюрприз» и попытаются не допустить работы съезда.

Лидер Союза офицеров Станислав Терехов решил отвлечь президентскую команду от провокации. Он выехал с коллегами к штабу СНГ. Но тут же сам попал в провокацию.

Терехов дал команду – не стрелять. Они подошли к штабу… Но милиция применила оружие. Погиб милиционер. Застрелена женщина, наблюдавшая конфликт из окна. В конфликте участвовала «третья сила». Так как Терехов хотел лишь обезопасить милицию, запретил своим стрелять, то в милиционера стрелял тот, кто хотел это сделать специально. А убитая женщина?.. К ней тереховцы находились вообще спиной!

Депутаты осудили нападение на штаб СНГ. Терехов пошел туда без команды, никого не предупредив… Если бы он согласовал свои действия со штабом Ачалова, тогда бы не попал в ловушку. А так у наших противников появилась возможность обвинить Верховный Совет… След Терехова, мол, ведет в Белый дом.

И президентская команда тут же начала пропаганду, что от мирного Съезда исходит опасность.

* * *

Макашов предупредил ополченцев не поддаваться на провокации.

У костров то и дело появлялись люди, зовущие на «горящие» дела. Был призыв идти на выручку Терехову. Провокационный призыв. Ополченцы тут же его пресекли.

Ельцинистам нужно было вооруженное сопротивление, нужен был выстрел со стороны Верховного Совета. Они провоцировали. Но ополченцы научились быть бдительными.

После случая с Тереховым никто уже из Белого дома не выходил. А через несколько дней Терехова и его друзей выпустили. Иного быть не могло. Их били, вынуждали дать ложные показания – будто они шли на штурм штаба ОВС СНГ, шли по заданию Съезда. Но офицеры не сломались. Выдержал пытки и Терехов. Их отпустили, потому что они были не виновны и против них не было никаких улик.

У президентской команды выбит крупный козырь.