Слезы печали - Виктория Холт

Я никогда не видела Харриет столь умиротворенной. Пробудившийся в ней материнский инстинкт удивлял меня, но я цинично объясняла это тем, что ребенок укрепил ее позиции в доме. Конечно, будучи вдовой Тоби, она имела право жить здесь, но то, что она родила одного из наследников земель и титула, делало ее положение гораздо более прочным.

Как бы то ни было, я чувствовала, что во мне растет напряжение. Я внимательно следила за Харриет, предполагая, что она вновь затевает какие-то интриги. Возможно, во всем было виновато мое воображение, и я просто не могла забыть прошлое.

Временами я ходила в дальний угол сада, к беседке, в которой погиб Эдвин. Этот участок сада оставался таким же глухим, как прежде, и еще больше зарос кустарником. Выглядел он жутковато, загадочно, как и должно выглядеть место трагедии, которое люди не любят посещать, создавая вокруг него легенды.

Частити проговорилась о том, что, по мнению слуг, здесь живут привидения. Привидение Эдвина, подумала я. Эдвина, на которого обрушилось наказание за грехи его; Эдвина, пойманного на месте преступления Старым Джетро. Интересно, о чем думала Харриет, заходя сюда? Она была непосредственным участником трагической сцены и должна была хорошо помнить ее, но ни разу не проронила ни слова при упоминании о беседке. По-моему, Харриет принадлежала к тем женщинам, которые умеют стирать из памяти неприятные события.

В последнее время нам начали досаждать голуби, пачкающие строение Эверсли-корта, и конюхи со слугами постоянно устраивали на них охоту. Эллен сообщила, что вся округа уже объелась пирогами с голубятиной, голубиными паштетами, жареными голубями и супом из голубей.

— Я им толкую, — сказала она, — что надо радоваться хорошей еде, какой бы она ни была.

Карлтон заявил, что мальчикам следует поохотиться на голубей. Стрельба по движущейся цели — прекрасная практика. Частенько я слышала, как Эдвин и Ли спорят насчет количества подстреленных ими голубей. Потом они относили их людям, проживавшим на наших землях.

Однажды летним днем я срезала розы в саду и внезапно припомнила случай, когда я занималась тем же самым и вдруг появился Карлтон, как мы начали обмениваться колкостями и как он сделал мне предложение.

Эта сцена с розами вызвала во мне живые воспоминания о волнении, которое я испытала тогда, хотя и притворялась, будто не хочу его видеть. Затем я стала думать о нашем браке и о неожиданном появлении новых, настораживающих ноток в наших отношениях. Что же происходит? Наверное, просто невозможно постоянно поддерживать страсть на одном и том же накале. Видимо, она и не может быть более глубокой. Я продолжала сравнивать мои взаимоотношения с Карлтоном и с Эд вином. Каким романтичным, совершенным казался мне мой первый брак! И как же я была глупа, думая так! Это не прошло для меня бесследно. Естественно, жизненный опыт меняет людей. Они становятся настороженными и подозрительными. Вот так я и стала относиться к Карлтону.

Запах роз, солнечные лучи на моих руках, жужжание пчел, воспоминания, разлитые в теплом летнем воздухе… и вдруг что-то произошло. Я ничего не успела понять. Я просто упала в клумбу с розами, а небо понеслось куда-то вдаль. Потрогав свой рукав, я почувствовала что-то теплое и скользкое… Мои руки были такими же красными, как розы в корзине. Я соскальзывала с розовой клумбы в траву. Кажется, это длилось очень долго, а потом все исчезло.

Я поняла, что кто-то несет меня на руках. Карлтон. Послышался детский голос, кричавший: «Это сделал не я! Это не я! Это не я!» Я подумала: это Ли. Потом — голос Джаспера: «Ты безбожный бесенок. Ты убил хозяйку».

После этого на меня опустилась тьма.

* * *

Я постоянно ощущала присутствие Карлтона. Вот он что-то говорит. Вот он склоняется надо мной. Карлтон рассерженный: «Как это могло случиться? Клянусь Богом, я это выясню…» Карлтон нежный: «Арабелла, моя милая, любимая Арабелла…»

И после внезапного пробуждения — маленькая фигурка у моей постели: «Я не делал этого. Это не я. Не я. Она пролетела у меня прямо над головой. Это правда. Это не я».

В комнате был полумрак. Я открыла глаза.

— Ли? — спросила я. — Маленький Ли? Кто-то горячо сжимал мою руку. Второй своей руки я не чувствовала.

— Это не я. Не я. Не я.

— Уходи, Ли, — произнес голос Салли, мягкий и понимающий. — Она знает, что это не ты.

— Ли, — сказала я, — я знаю это. Салли тихо произнесла:

— Бедный крошка! У него просто сердце разрывается. Все думают, что это он, когда голубей стрелял.

И тогда я поняла, что в меня стреляли. Когда я подносила руку к розе, в нее вонзилась дробь.

Доктор удалил дробины. Они впились достаточно глубоко, и поэтому мне было так плохо. Все считали благословением, что дробь попала всего лишь в руку.

Карлтон подолгу просиживал у моей кровати, и я ощущала огромную радость, когда видела его рядом.

Прошло три дня, прежде чем он начал разговор со мной. К тому времени я оправилась от лихорадки, вызванной операцией по удалению дроби.

— Я этого никогда не забуду, — сказал Карлтон. — Ли вскрикнул, я подбежал и увидел тебя лежащей на траве. Я был готов убить глупого мальчишку… Но теперь у меня есть сомнения. Ты помнишь, что произошло?

— Нет. Я собирала розы. Было тепло, светило солнце, и время от времени я слышала звуки выстрелов. В этом не было ничего особенного. А потом вдруг… вначале я не поняла, что случилось… я услышала выстрел и внезапно заметила на себе кровь…

— И ты никого не видела?

— Никого.

— А до того, как начала срезать розы?

— Нет, не помню. Карлтон помолчал.

— Я был сильно встревожен, Арабелла.

— Ах, Карлтон, как я рада! Рада тому, что ты небезразличен ко мне.

— Небезразличен! Что ты такое говоришь? Разве ты мне не жена? И разве я не твой любящий муж?

— Мой муж — да. Любящий? Я не уверена…

— В последнее время наши отношения осложнились, понимаю. Наверное, я в этом виноват. Вся эта шумиха из-за ребенка, которого мы потеряли… как будто ты была виновата в этом.

— Я понимаю твое разочарование, Карлтон. Я стала раздражительной и обидчивой, поскольку раздосадована тем, что огорчила тебя.

— Парочка дураков! Ведь мы так дороги друг другу!

Начинаешь понимать это, только едва не потеряв любимую. — Он наклонился и поцеловал меня. — Поправляйся скорее, Арабелла! Становись самой собой. Опять сверкай глазами, опять старайся уколоть меня… Делай, как тебе нравится. Я хочу именно этого.

— Ты считаешь, что я была излишне спокойной?

— Отчужденной, — уточнил Карлтон, — как будто нас что-то разделяло. Ведь ничего такого нет?

— Ничего, во всяком случае, с моей стороны.

— А значит — вообще ничего.