Естественный отбор - Александр Звягинцев

Нет, он не сожалел о крушении тоталитарной коммунистической системы. За годы, проведенные на Западе, Дьяков убедился в преимуществе рыночной экономики. Положа руку на сердце не сожалел и о развале Системы. Построенная по принципу Золотой Орды, система изжила себя, и с этим надо примириться, считал он.

Но, к его безграничному удивлению, к власти пришла масса случайных людишек. Нашлись даже и такие, которые очень быстро побратались с криминальными авторитетами и с проходимцами всех мастей.

— «…Закружились бесы разны, словно листья в октябре!» — ошеломленно повторял Дьяков. Примириться с этим было выше его сил.

Российская служба безопасности, созданная на развалинах всесильного КГБ, не могла противостоять «бесам». Многие профессионалы были изгнаны в ходе бесконечных реорганизаций. Часть из них, не имея средств к существованию, пополнила полукриминальные и криминальные структуры, ставшие серьезным противником органов безопасности, заставляя их отвлекать на себя и без того скудные силы.

Чем больше Инквизитор наблюдал за такими, как Коробов и Походин, за разжиревшими на барышах чиновниками, за бритоголовыми хозяевами жизни, чем больше вглядывался он в этих бастардов времени, тем больше в нем вызревала ожесточенная решимость вести с «бесами» войну — не на жизнь, а на смерть. Теперь он не по приказу Центра, по жестокому приказу своей души осознанно и добровольно принял на себя миссию инквизитора.

К нему вернулись былая хитрость и расчетливость разведчика-нелегала, тренированная годами воля снова собралась в кулак. Внешне это никак не проявлялось. Он оставался все тем же аскетом и педантом, не прощающим подчиненным даже мелких проколов, но неизменно выводящим их из-под ударов высокого начальства и потревоженных ими «бесов».

Используя сексотов, сохранившихся со времен КГБ, Дьяков терпеливо, как паук, развешивал для «бесов» по всей стране паутину, в которой они, по его убеждению, рано или поздно должны запутаться. Не показываясь публично на людях, в тишине своего старомодного кабинета он разгадывал самые хитроумные комбинации боссов преступных кланов, которых заносил в свою зашифрованную картотеку и с которых теперь не спускал непроницаемого инквизиторского ока.

Он понимал, что пока ему до всех не добраться, и готовился к часу, когда новая метла начнет мести по-новому…

О ненависти к «бесам», клокочущей в душе Инквизитора, мало кто догадывался, разве что полковник Максим Шведов, работающий с ним по делу под кодовым названием «Кавказский след». Именно в этом деле по тайным поставкам оружия в кровоточащие районы Кавказа из расформированной Западной группы войск четко прослеживалась связь между московской чиновной мафией, известными политиками и некоторыми потерявшими честь и совесть генералами. Инквизитор с полковником Шведовым предельно осторожно, чтобы не спугнуть «бесов» раньше времени, отрабатывали эту связь.

Лямка разведчика-нелегала не дала в свое время Дьякову возможности иметь семью и детей. Вся его семья — он сам и его огромный бладхаунд. Единственная в мире собака, не умеющая лаять и не относящаяся к волчье-шакальей группе. Впрочем, и самого Инквизитора трудно было отнести к какому-либо распространенному человеческому типу. Как и его пес, он не относился к породе «волчье-шакальих», заполонивших ныне коммерческие офисы, модные тусовки и коридоры власти. В Максиме Шведове, в этом строптивом мужике, Инквизитор увидел как бы самого себя в молодости и обрел надежду на свое продолжение, пусть не в генетическом, а лишь в духовном плане.

С продуманной ненавязчивостью он передавал Шведову свой богатый опыт разведчика, понимая, что тот обречен провести всю жизнь на переднем крае борьбы. По этой причине именно Шведову не прощал малейших ошибок.

Сегодня с утра он просмотрел сделанную группой Шведова видеозапись стычки покойной журналистки Коробовой с бывшим генералом Походиным на собачьей выставке в Лужниках.

«Ничего нового эта видеозапись не дала, — размышлял он. — Про партнеров по бизнесу с оружием — ни слова. Про покровителей и поставщиков — тоже. А историю с афганскими наркотиками мы и без них знаем».

При коммунистах о том, чтобы довести до конца расследование той грязной истории, нечего было и думать… Причастность к ней Походина и некоторых других поначалу вызвала праведный гнев руководства, но он сразу испарился, когда Инквизитор назвал всех остальных фигурантов — партийных бонз и политиков.

Ставшие известными общественности некоторые эти факты тогда цинично повесили на офицеров десантного полка, дислоцированного в Афганистане, и дело прикрыли. Дело Походина по наркотикам тоже было спущено на тормозах, но у Инквизитора на этого фигуранта была своя точка зрения — скоро он положил на стол руководства разработку новых его махинаций с недвижимостью в особо крупных размерах.

Из нижнетагильской зоны № 13 Походин, однако, скоро вышел. Еще бы: за два года некоторые фигуранты по наркоте переместились в еще более высокие кабинеты. А после очередной реорганизации правоохранительных органов непостижимым образом испарились и оба «дела» Походина.

И теперь, занимаясь «кавказским следом» поставок оружия в Чечню и другие «горячие точки», Дьякову приходилось заново отрабатывать связи его в коридорах власти. Он полагал, что бывшие подельники Походина по афганскому опиумному делу, с тех еще пор повязанные круговой порукой, имеют непосредственное отношение к нелегальной торговле оружием. По опыту жизни он знал, что черного кобеля не отмыть добела. Тем более само время за окнами его кабинета было чернее черного…

Давая санкцию Шведову на съемку Походина на собачьей выставке, Инквизитор рассчитывал на то, что тот, почувствовав явную угрозу, в панике бросится за защитой в коридоры власти и тогда можно будет вычислить, кто из сильных мира сего причастен к поставкам в Чечню оружия и пластита. Но, к его удивлению, Походин никуда не бросился. Почему? — ломал голову Инквизитор.

Для него не было секретом, что след от хозяев высоких кабинетов тянется через Походина за рубеж, к Виктору Коробову. Но тот в Швейцарии, и за жабры там его не возьмешь. Он даже не приехал на похороны родной дочери.

«Знает кошка, чье мясо съела!» — думал Инквизитор.

Явно заказная авиакатастрофа дочери Коробова путала все карты Инквизитора. Кто ее убрал? Мучник?.. А зачем ему? Для уголовника-рецидивиста, да еще с нестандартной сексуальной ориентацией, Коробова была прекрасным прикрытием. В глазах общественности она создавала ему имидж респектабельного российского предпринимателя. Кроме того, Мучник знает обычаи своего тестя Питона: не церемониться с теми, кто встает на его пути, а тут — дочь… Нахамить жене он мог, о чем свидетельствует запись его разговора с покойницей в машине, но убить — нет.

Предположим: Походин заказал дочь своего подельника Питона, не желающую в последнее время иметь дело с нелегальной торговлей оружием. «Веская причина, — подумал Инквизитор. — Но в таком случае Фармазон заказал Коробову с расчетом повесить ее труп на кого-то другого. На кого?.. Мучника?..

Или все же Мучник?.. Походинской и его подписей на сделках с оружием нет, но Коробова могла свидетельствовать против них обоих. А что она могла знать, кроме того, что мы уже знаем?.. Фармазон осторожен, как лис, и вряд ли посвятил ее в свои связи в коридорах власти.