Стоунхендж - Юрий Никитин

Яра проломилась через кусты на дорогу. Красиво вырезанныеноздри ее тонкого носа подергивались. В лиловых глазах Томас увидел ревнивыйблеск.

— Что стряслось? — спросил он встревоженно.

— Ты чуешь запах?

Томас добросовестно потянул носом. Пахло свежими конскимикаштанами, от них еще поднимался легкий парок, коней, судя по запаху, кормилиотборным овсом и ячменем, конским еще он ощутил мужским потом, ароматом старойкожи на седлах.

— Чую, — ответил он.

— Какая она? — спросила она напряженно.

— Кто? — спросил он, теряясь в догадке, о какой изкобыл спрашивает женщина с лиловыми глазами.

— Ну, та женщина, — бросила Яранетерпеливо, — чей запах мы услышали. Мне кажется, она маленькая ичерноволосая, ибо только чернавки пользуются такими духами, от которых мухидохнут на лету, а жуки падают без памяти, еще она злая и своевольная, ибо малокто рискнет пользоваться вечерними благовониями в полдень, не рискуя бытьосмеянной...

Она говорила еще, а Томас ошалело кивал, соглашался,поддакивал, наконец, когда с ее слов у него начал прорисовываться знакомыйобраз, он едва не заорал, что вспомнил. Это ж она, мать знаменитого богатыряТурка, от которого пошел сильный и злой народ, и которому предначертанопотеснить веру Христа... Бедный калика! Хорошо хоть не узнает, если тазлополучная ночь в пещере под Киевом опять дала начало каким-нибудь новымтуркам!

Он огромным усилием воли заставил себя смолчать. Ей необязательно знать жуткие и сверхъестественные тайны. Иначе больше будет чтитьне Христа, а богопротивных демонов, те выглядят сильнее.

— И еще у нее темные глаза, — добавил оннебрежно. — Коричневые, но такие темные, что почти черные...

— Это ты по духам определил? — спросила Ярауважительно.

— Да нет, по запаху.

Они вывели коней из кустов и пустили по свежему следу.Теперь Томасу казалось, что и он улавливает едва слышный аромат женщины —восточной, теперь, может быть, даже ставшей сарацинкой, знатной и богатой, иэтот запах может рассказать очень многое тому, что умеет читать такие следы.

Когда Яра проснулась, край неба уже алел. Томас лежал какмертвец, лицо было бледным, скулы заострились. Он спал крепко, и она без помехмогла рассмотреть его. Бородка курчавилась, ей показалось, что среди волосблеснула серебряная нить. Высокомерный и невежественный, он, однако, выгляделвоплощением силы и мощи, но теперь она со страхом видела, что сила рыцарявсе-таки на исходе.

Странно, таким он не казался слабее или униженнее. До этогобыл, как железная статуя, смех был подобен реву быка, а движения размашисты инебрежны. А теперь лежал исхудавший, выжженный солнцем. Кожа была цвета темногодерева, темно-коричневая, но гладкая и чистая. Ресницы его затрепетали, ончто-то видел во сне, пальцы сжались, а с губ слетел вздох.

Яра насторожилась. Почудилось или в самом деле он произнесчье-то имя? Женское?

Она наклонилась, вслушиваясь в его неровное дыхание. Губыиногда двигались, но, к ее разочарованию, больше он ничего не сказал.

В маленькой веси, куда зашли купить еды и соли, была дажекорчма на развилке дорог. Томас заплатил за мясо, спросил, как побыстрееперебраться через перевал. Горы были невысокие, старые, но он не хотел терятьцелый день на поиски короткой дороги.

В корчме на них смотрели как на обреченных. Яра улавливалажалостливые взгляды. Томас хмурился, знал, что будут отговаривать,рассказывать, какие ужасы у них впереди. Местные не знают, что у них в самомделе впереди ужасы, и эти ужасы намного серьезнее, чем их детские страхи передгорными гномами и лешими.

Когда они наскоро обедали, Томас обостренным чутьем уловилнечто сзади. Быстро обернулся, схватил мальчишку хозяина. Тот как раз снял срешетки его сапоги, которые он поставил сушиться.

— Ты куда?

— Ну... — прохрипел мальчишка: ворот давил емугорло, — на улицу...

— А сапоги зачем унес?

— Вы не дойдете даже до перевала... А хорошие сапогипропадут...

Томас сердито выдернул сапоги, дал пинка маленькому вору.Тот вылетел в раскрытые двери. На рыцаря смотрели неодобрительно. Кроме сапог,которые сгниют зазря, еще и железа сколько унесет на себе. Все поржавеет! Асколько бы можно сковородок наделать, кастрюль, подков и даже гвоздей! Глупыелюди по свету шатаются. Умные дома сидят.

Но мальчишка был прав. Они не дошли даже до перевала, когдасзади услышали грохот копыт. Земля затряслась, со скал посыпались мелкиекамешки. Томас привстал в стременах, выглянул через заросли орешника, мимокоторого ехали.

По их следам скакали всадники, каждый из которых был впятерокрупнее человека, а вместо коней под ними были чудовищные звери, больше похожиена носорогов. На великанах не было доспехов, но Томас с тоской понял, что ихтолстую шкуру стрелами не прошибешь, а на длину меча с их длинными руками онисами не подпустят.

— Прячься! — прошипел он, спрыгивая с коня.

— Драться не будешь?

— Не с такими же мордоворотами! — огрызнулсяон. — Калика говорил: не плюй в колодец бодливой корове!

Они завели коней в щель между скалами, там был каменныйнавес, зажали им ноздри. Вскоре прогремели копыта. Не только кусты — деревья быне скрыли скачущих носорогов с великанами на спинах. У каждого в руке был зажаттопор, Томас ощутил, как кровь превратилась в мелкие ледяные шарики. Такимитопорами можно рубить столетние сосны, как хворост!

Когда грохот утих, Яра сделала попытку шевельнуться, нотяжелая рука придавила к земле. Она покосилась на его напряженное лицо.

— Что-то случилось?

— Воздух, — ответил он лаконично.

Она понюхала воздух, посмотрел на рыцаря подозрительно.Ничего нового, кроме мощного запаха мужского пота, а это похоже на то, будтотабун коней после долгой скачки валялся здесь на траве.

— Вверх смотри... женщина, — процедил он.

По земле промелькнули огромные тени с растопыреннымикогтистыми крыльями. Яра даже пригнула голову — такой мощный запах рыбыобрушился сверху. Прямо перед лицом звякнуло. На камне подскочило и свалилось вщель перо, больше похожее на оперенную стрелу. Еще три стрелы, просекая листвуна кустах, вонзились в землю на шаг дальше.

— Кровь Господня! — выругался Томас. — На,прикройся щитом, женщина!

— Ты считаешь, что мое платье слишком коротко? —спросила Яра негодующе. — Или у меня кривые ноги? Или волосатые, как утебя?

— С ногами все в порядке, как и с платьем. Ум короток!

Она успела подумать о конях: только бы не вышли из-подкаменного козырька, — как вдруг рыцарь схватил ее в объятия, бросил наземлю и навалился сверху. У нее перехватило дыхание. Даже сквозь железодоспехов она чувствовала жар его сильного мужского тела, чувствовала сильныемышцы, слышала биение сердца, учащенное и страстное. От него пахло крепкимпотом как от табуна жеребцов, что скакал с утра до вечера по жаре, а потомкатался здесь по траве и камнях. Дыхание его было горячим, и она успокоеннорасслабилась, чувствуя, как тепло разливается по всему телу, наполняет мышцы,тело становится тяжелым и горячим, а руки наполнились настолько страннымтеплом, что кончики пальцев слегка пощипывало.