Черный Лотос - Лора Джо Роулэнд

— С дороги! — бросила она Кумасиро.

Тут в туннеле послышались крики, звон клинков и топот ног. Сейчас же в комнату ворвались самураи, тесня сектантов с мечами. Рэйко узнала Сано и его спутников. Ее сердце подскочило от радости.

— Хирата-сан! — вскричала Мидори.

Хирата, увидев ее, просиял, окликнул ее, в свою очередь, и снова кинулся в бой.

Анраку стоял на возвышении, со странным восторгом наблюдая за кружащимися в вихре противниками и мельтешением клинков. Восемь его священников сбежали, настоятельница забилась в угол, а Кумасиро ввязался в сражение.

— Рэйко-сан, — прокричал Сано, уклоняясь от выпадов Кумасиро, — прикрой Мидори!

Держа подругу за руку, Рэйко пробивала дорогу среди священников. Мидори, пригнувшись, пробиралась к выходу за ее спиной.

В этот миг пугающе невозмутимый зов Анраку перекрыл шум сражения:

— Хару!

Девушка, которая искала, где бы укрыться, замерла и повернулась к первосвященнику.

— Подойди.

Она встала и побрела к возвышению — медленно и неохотно, словно Анраку притягивал ее к себе против воли.

Силами Сано и Хираты еще двумя монахами стало меньше. Оставались четверо, и дрались они не на жизнь, а на смерть. Ведя Мидори, Рэйко рискнула задержаться, чтобы проследить за Анраку. Что он затеял?

— Ты провалила задание, — сказал он Хару. В его елейном тоне чувствовалось недовольство.

— Прошу, дай мне еще одну попытку, — умоляла девушка.

Анраку покачал головой, насмешливо улыбаясь.

— Нет, стольких предательств я простить не могу. Ты будешь наказана. — Указав на нее и пристально глядя ей в глаза, Анраку нараспев произнес: — Я сажаю в тебя семя черного лотоса.

Хару испуганно прижала ладонь к животу, словно и впрямь ощутила там нечто чужеродное.

К этому времени Сано, Хирата и другие сыщики порубили всех противников, кроме Кумасиро. Тот дрался, как дикий зверь. Дзюнкецу-ин попыталась улизнуть, но была схвачена одним из солдат.

— Семя пускает корни, которые проникают повсюду у тебя внутри. — Анраку растопырил пальцы для наглядности, Хару начала болезненно вскрикивать. — Росток дает побеги. Они тянутся по жилам, оплетают кости, пробиваются через мышцы…

Хару стонала и дрожала, ее взгляд стал стеклянным. Она как бы прислушивалась к себе, пытаясь отыскать зловещий росток.

Рэйко изумилась тому, насколько сильна ее вера в могущество Анраку, даже его слова причиняли Хару физическую боль. Оттащив Мидори в угол, она велела ей оставаться там, а сама бросилась к возвышению.

Гипнотический голос Анраку продолжал вещать:

— Начинают разворачиваться листья. Их бритвенно-острые кромки колют и режут, окропляясь кровью. Верхушка стебля пронзает твое сердце. На конце ее зреет огромный бутон.

Хару пыталась ослабить ворот кимоно, тяжело дыша.

— Мне больно! Я задыхаюсь! — заметалась она.

— Бутон становится все больше и больше, — тянул Анраку. Его глаз сверкал, на губах играла улыбка. Страдания Хару, несомненно, его забавляли.

— Он меня убивает! — Хару забилась в конвульсиях, ее лицо сделалось мертвенно-бледным. Она рухнула на колени в мольбе: — Прошу, вытащи!

— Прекратите! — закричала Рэйко на Анраку и, выставив меч, скомандовала: — Оставьте Хару в покое!

Первосвященник как будто не замечал ее.

— Чувствуешь — бутон вот-вот раскроется, — внушал он Хару. — Лепестки угольно-черные и упругие, как клинки. Распахнувшись, они изорвут твое сердце.

Уголком глаза Рэйко заметила, как Сано резанул Кумасиро по бедру. Тот споткнулся и упал на колени. Кривясь от отчаяния и боли, истекая кровью, священник размахивал мечом до тех пор, пока Хирата не ранил его в руку. Меч из нее вылетел, и Сано с Хиратой повалили негодяя на землю.

Хару плакала, судорожно глотая воздух.

— Я умру!

— Такова участь всех врагов Черного Лотоса, — глумился Анраку. Он согнул руки со сжатыми кулаками так, чтобы Хару их видела. — Когда лотос раскроется полностью, твоя жизнь прекратится.

— Отвернись! Не смотри на него! — уговаривала Рэйко, схватив Хару за плечо. — Он шарлатан! Он ничего тебе не сделает, пока ты не позволишь!

Бесполезно. Взгляд Анраку не отпускал ее словно магнит. Хару хрипела в агонии, шаря руками по груди. Она уже прорвала ткань и разодрала в кровь кожу, силясь выцарапать смертоносный цветок. Рэйко вскочила на возвышение.

— Прекрати, или я убью тебя! — крикнула она Анраку.

— Твое время пришло, — сказал тот с победной усмешкой и растопырил пальцы.

Хару издала леденящий душу вопль, словно пронзенная сотней невидимых лезвий. Ее спина выгнулась дугой, руки вывернулись в судороге.

Не помня себя от гнева, Рэйко полоснула Анраку по груди. Он покачнулся и завалился на бок. Его черты озарило блаженство, взгляд устремился в таинственное далеко.

— Вот оно, просветление, — прошептали его губы.

Через миг по лицу и телу первосвященника пробежала конвульсивная дрожь. Сияние померкло, глаз подернулся дымкой. Пророчество Анраку исполнилось.

Рэйко отбросила меч и соскочила с возвышения.

— Хару-сан… — Упав на колени, она прикоснулась рукой к щеке девушки. — Что с тобой?

Ответа не было. Распахнутые глаза Хару безжизненно смотрели в потолок, изо рта стекала струйка крови. Ее тело обмякло, а испуг на лице изгладился за те секунды, которые Рэйко смотрела на нее. Хару была мертва.

Она сидела и баюкала ее голову на коленях, раздавленная горем. Власть Черного Лотоса над девушкой была слишком сильна, а Анраку окончательно подчинил себе ее волю. Их судьбы и впрямь были связаны воедино — теперь они навек вместе, как она и мечтала. И все же она предпочла дружбу слепой преданности первосвященнику. В конце концов, Хару смыла все прошлые прегрешения, пожертвовав ради нее, Рэйко, жизнью. А она даже не успела ее отблагодарить. Слишком поздно…

Поздно было для всех мятущихся душ, что попали в сети Черного Лотоса и погибли сегодня вместе с Хару.

Вдруг силы оставили Рэйко, и она разрыдалась, вспоминая ночные ужасы. Невдалеке стояли обнявшись Хирата и Мидори, только Рэйко нигде не находила утешения. Тут кто-то тронул ее за плечо. Подняв голову, она увидела Сано. Его глаза были полны такого сострадания к ней, которого она уже не чаяла встретить. Сано поднял ее, прижал к груди и повел — дрожащую, плачущую в щитки его доспехов — прочь из комнаты.

Грядет иной век, когда те,

кто был верен бодхисатве

Неисчерпаемой Силы,

Повернут колесо его истины,

Ударят в гонг его истины,