История географических карт - Ллойд Арнольд Браун

Затем Комиссия по долготе поручила Ларкуму Кендаллу, часовых дел мастеру, изготовить копию № 4. Ее представители также посоветовали Гаррисону изготовить № 5 и № 6 и провести их испытания на море, намекнув при этом, что иначе ему не получить оставшейся половины вознаграждения. Когда же Гаррисон спросил, может ли он получить на время свой № 4, чтобы легче было делать две его копии, ему было сказано, что № 4 нужен для работы Кендаллу и выдать его Гаррисону невозможно. Гаррисон сделал, что смог, а тем временем комиссия занималась составлением планов целой серии жестких испытаний для № 5 и № 6. Они поговаривали о том, чтобы отправить хронометры в Гудзонов залив или оставить на месяц-другой трястись и качаться на шее какой-нибудь овцы на холмах Даунса; рассматривался и вариант плавания в Вест-Индию.

Через три года (1767–1770) № 5 был закончен. В 1771 г., когда Гаррисоны заканчивали окончательную доводку хронометра, они узнали, что капитан Кук готовится отплыть во вторую исследовательскую экспедицию и что комиссия планирует отправить с ним копию Кендалла. Гаррисон умолял отправить вместо этого № 4 и № 5; он говорил, что готов поставить свое право на оставшуюся часть вознаграждения в зависимость от их работы или подвергнуть их «испытанию любого рода с участием людей, которые еще не проявили своей заинтересованности, лишь бы это испытание по характеру своему было решающим». Этот человек теперь больше чем когда-либо стремился раз и навсегда решить свое дело. Но ему было не суждено сделать это. Творцу сказали, что комиссия не считает допустимым вывоз № 4 за пределы королевства и не видит никаких причин отступать от принятого плана испытаний.

Джону Гаррисону в этот момент было семьдесят восемь лет. Его частенько подводили глаза, да и искусные руки мастера были уже не так тверды, как прежде, но сердцем старик был крепок и не собирался сдаваться без борьбы. Среди его влиятельных друзей и почитателей был и его величество король Георг III; после исторического плавания на «Тартаре» он удостоил Гаррисона и его сына своей аудиенции. И теперь Гаррисон обратился к королю за защитой. Выслушав всю историю от начала до конца, «фермер Джордж», как иногда называли короля, потерял терпение. «Боже мой, Гаррисон, я позабочусь о том, чтобы ты получил свое», – проревел он. Он так и сделал. № 5 был испытан в личной обсерватории короля в Кью. Король лично приходил на ежедневные проверки хода часов и с удовольствием наблюдал за работой механизма. За десять недель работы хронометра накопилась ошибка в 4,5 секунды.

28 ноября 1772 г. Гаррисон представил в Комиссию по долготе памятную записку, в которой подробно описал обстоятельства и результаты испытаний в Кью. В ответ комиссия постановила, что ее это ни в малейшей степени не интересует, что они не видят причин менять уже предложенный порядок испытаний и что никакие другие испытания не будут иметь никакого значения. В отчаянии Гаррисон решил выложить свою последнюю карту – королевскую. Опираясь на личный интерес короля к происходящему, он представил в палату общин весьма весомую петицию. Она была объявлена следующим образом: «Лорд Норт, по приказу его величества, сообщил палате о том, что его величество, будучи проинформирован о содержании сказанной петиции, рекомендовал ее к рассмотрению в палате». На слушании с целью оказать петиции полную поддержку присутствовал Фокс, да и сам король готов был при необходимости появиться в палате в качестве свидетеля под каким-нибудь скромным титулом и дать показания в пользу Гаррисона. Одновременно с этим Гаррисон распространил брошюру «Дело мистера Джона Гаррисона», в которой изложил свои притязания на вторую половину вознаграждения.

Комиссия по долготе почувствовала себя неуютно. В обществе стремительно росло негодование, а спикер палаты общин сообщил уважаемым членам комиссии, что рассмотрение петиции будет отложено до тех пор, пока не будут изучены все действия комиссии в отношении мистера Гаррисона. Семеро клерков адмиралтейства принялись усердно копировать все резолюции комиссии, имеющие отношение к Гаррисону. Пока они трудились день и ночь, стремясь побыстрее закончить эту работу, комиссия предприняла последнее отчаянное усилие. Они вызвали Уильяма Гаррисона, однако было уже поздно. Они устроили младшему Гаррисону настоящий допрос и попытались заставить его согласиться на новые испытания и новые условия. Гаррисон стоял на своем, отказываясь от всего, что комиссия могла ему предложить. Тем временем парламент в рекордный срок составил закон об этих деньгах; стоило королю кивнуть, и билль прошел. Гаррисоны выиграли свою битву.

В XVII в., при главенстве голландской и фламандской картографии, во Франции были и свои издатели карт, в том числе и успешные. Подобно Хондиусу, Янссону и Блау, картографы Франции не предлагали своим клиентам почти ничего нового. Они следовали традиции Птолемея и во всем полагались на древние путевые записки и слухи, перерабатывали старые материалы и еще более старые печатные формы. Даже лучшим образцам французских карт не хватало блеска; им далеко было до изящной гравировки и элегантной разрисовки голландских и фламандских мастеров. По сравнению с их творениями французские карты казались тусклыми и неинтересными. В результате французская публика откровенно предпочитала карты и атласы, изданные в Амстердаме и Антверпене, а французские аналоги громадных десяти-двенадцатитомных атласов не находили сбыта.

Примерно в то время, когда была основана Королевская академия наук, географы старой школы, поклонявшиеся древним, начали постепенно сходить со сцены. Но, как ни странно, одному из последних ее представителей – Никола Сансону (д'Абвилю) – суждено было косвенным образом сыграть важную роль в реформировании географии и картографии. Сансон учил молодежь. Он был картографом по необходимости и антикваром по натуре. Изучая труды древних, он чертил карты, которые должны были проиллюстрировать их рассказы. А чтобы иметь возможность без помех удовлетворять свою страсть к истории, он дал разрешение опубликовать некоторые из своих карт – но только для того, чтобы не умереть с голоду. Затем ситуация изменилась. Сансон женился и вскоре обнаружил, что материальное обеспечение семьи отнимает все больше и больше времени. Начиная с этого момента он составил и издал множество карт, по большей части связанных с древней историей, но сердце его никогда не лежало к производственной стороне этого бизнеса. В отчаянии он отдал кредиторам все свое имущество и в 1627 г. переехал в Париж, прихватив с собой вещь, которая оказалась его единственной реальной ценностью, – составленную им карту древней Галлии, которая во всех отношениях превосходила имевшиеся в то время на рынке аналоги. Эта карта его и спасла. Она попала на глаза Ришелье и произвела сильное впечатление – как качеством работы, так и очевидным энтузиазмом автора. Ришелье представил Сансона его величеству Людовику XIII, и король быстро подпал под влияние личности и научного рвения географа. Сансон наставлял его величество в географии и в награду за услуги был назначен инженером провинции Пикардия. Позже король пожаловал его званием ординарного географа, которое принесло ему стипендию в 2000 ливров в год. Кроме этого, Сансон продолжал заниматься составлением карт.

Сансон вырастил троих сыновей – Никола, Гийома и Адриена. Все они стали географами; отец воспитал и обучил их в классической традиции. Кроме сыновей, старший Сансон учил Пьера дю Валя, который позже опубликовал несколько вполне достойных географических работ, и Клода Делиля, талантливого историка и замечательного педагога. У Сансона и Делиля было множество общих интересов. Оба они понимали тесную связь географии и истории, и их взаимное «обучение», без сомнения, сводилось скорее к обмену идеями, в чем Делиль тоже не был новичком. Как и у Сансона, у Клода Делиля были сыновья, четверо. Как и сыновья Сансона, они тоже получили добротное историческое образование. Симон Клод, второй сын, сделал своей профессией историю, остальные трое выбрали науку; все трое в конце концов были избраны членами Королевской академии наук. Жозеф Никола и Луи стали астрономами, а Гийом завершил свою карьеру на посту первого королевского географа. Он стал первым, кому во Франции был пожалован этот важный титул.