Керенский - Владимир Федюк

Днем 28 августа на станции Луга скопилось уже более десятка эшелонов с казаками 1 — й Донской дивизии. Дальнейшему их продвижению мешало то, что севернее города у станции Преображенская кто-то уже успел разобрать железнодорожные пути. Крымов послал на этот участок дороги казаков, которые, угрожая оружием, заставили местных путевых рабочих вновь уложить рельсы. Около четырех пополудни по приказу Крымова станция с телеграфом и телефоном была занята прибывшими войсками. Гарнизон Луги при этом никакого сопротивления не оказал.

Но это отнюдь не означало, что все проблемы решены. Крымов не мог с уверенностью положиться на казаков. Каждый час их пребывания в Луге и общения с местными и столичными агитаторами усиливал колебания в их среде. По этой причине в шесть часов вечера по приказу Крымова войска были выгружены из эшелонов и отведены к деревне Заозерье в 15 верстах от Луги по Псковской дороге.

Между тем передовые эшелоны Туземной дивизии 28 августа выдвинулись к Вырицам. Дальнейшее продвижение по железной дороге было невозможно ввиду повреждения путей. Шедшая в авангарде третья бригада (Чеченский и Ингушский полки) выгрузилась из вагонов и походным порядком двинулась на Царское Село. У станции Антропшино в десять часов вечера завязался бой. После первых выстрелов отряд, высланный из Царского Села, отступил. Но командир бригады князь А. В. Гагарин побоялся попасть в окружение и скомандовал о — ход.

После этого дивизия расположилась на станции Дно и в дальнейших событиях участия не принимала. В эти же дни Уссурийская дивизия добралась до Нарвы и Ямбурга, но здесь остановила свое продвижение. Везде имело место одно и то же — присланные из столицы агитаторы успешно сеяли сомнения в умах и без того колебавшихся казаков и горцев. Проходивший в эти дни в Петрограде Всероссийский мусульманский съезд направил навстречу "Дикой дивизии" специальную делегацию, члены которой владели чеченским, ингушским, кабардинским и татарским языками. В результате дотоле крепкая дивизия начала на глазах терять дисциплину.

Все это заставило Крымова усомниться в успехе. К тому же он потерял контакт с главковерхом и не знал, как себя вести в сложившейся ситуации. Под утро 29 августа Крымова все же нашел посланный из Ставки полковник Д. А. Лебедев. За сутки до этого он выехал из Могилева на автомобиле и после многих часов блуждания почти случайно наткнулся на штаб командующего Петроградской армией. Лебедев сообщил о том, что Корнилов не собирается подчиняться распоряжению о своей отставке. По словам Лебедева, в Петрограде тоже зреет недовольство правительством и в любое время можно ожидать падения Керенского.

Эта информация заставила Крымова принять решение о возобновлении движения. 29 августа он подписал приказ, в котором объяснял причины этого. В первом и втором пунктах приказа воспроизводились телеграммы Керенского и Корнилова, в третьем говорилось о том, что казаки отказываются признать отставку Верховного главнокомандующего. Особо нужно отметить последний пункт. В нем Крымов утверждал, что в Петрограде начались голодные бунты. Он заявлял, что ставит перед собой целью только восстановление порядка и пресечение анархии и не посягает на республиканский строй.[364] Конечно, все рассказы о погромах в столице были ложью. Крымов пошел на это, рискуя быть разоблаченным, только из осознания собственной слабости. Это был единственный способ заставить казаков двинуться с места, хотя, как оказалось, способ ненадежный.

В ночь с 29 на 30 августа Донская дивизия по приказу Крымова выступила в направлении Луги. Однако, не дойдя до города четырех верст, войска повернули обратно. Оказалось, что два полка, 13-й и 15-й, отказались подчиниться распоряжению. Казаки, несмотря на ночь, митинговали. Прибывший на место Крымов заявил, что на первый раз он прощает нарушителей приказа, но в следующий раз будет поступать с ними по закону военного времени. Тем не менее генерал решил не рисковать и приказал отряду двигаться в обход Луги. Крымов старался держаться как обычно, но для него происходящее было крушением всех привычных представлений. До сих пор он считал, что неповиновение есть результат слабости командного состава. Теперь его 3-й конный корпус, сохранявший дисциплину в течение всех предыдущих месяцев, разваливался на глазах.

В Петрограде у Крымова был верный человек — полковник С. Н. Самарин. Когда-то он был начальником штаба у Крымова в бытность того командиром Уссурийской дивизии. Сейчас Самарин служил в военном министерстве. Посланец Крымова нашел Самарина, и тот сообщил, что постарается приехать в Лугу. Самарин (вероятно, через своего сослуживца Барановского) сумел переговорить с Керенским. Рано утром 30 августа он появился в штабе Крымова. Самарин предложил Крымову выехать вместе с ним в Петроград, дав гарантию от имени премьера, что его свободе и безопасности ничего не грозит. После совета с другими старшими начальниками Кры-мов решил принять это предложение.

В ночь на 30 августа Крымов и Дитерихс выехали из Луги и рано утром 31-го были в Петрограде. В столице Крымов сразу же направился к Алексееву. В этот день Алексеев уезжал в Ставку к Корнилову и специально задержался для того, чтобы выслушать Крымова. Позже Алексеев рассказывал: "Крайне неутешителен был доклад генерала Крымова: под влиянием идущих из Петрограда распоряжений и агитации (посылка делегаций) дивизии корпуса нравственно развалились и едва ли были пригодны к работе, даже в том случае, если бы в деятельности их встретилась надобность даже в интересах самого Временного правительства".[365] По свидетельству Алексеева, Крымов находился в крайне подавленном состоянии.

В полдень Крымов вошел в кабинет Керенского. Он попытался убедить премьера в том, что никогда не призывал к борьбе против правительства, что все его шаги были направлены исключительно на сохранение существующей власти. Керенский слушал сначала спокойно, но постепенно все более выходил из себя. Наконец он не выдержал и вскочил: "Вы, генерал, очень умны. Я давно слышал, что вы умный. Этот приказ вами так скомбинирован, что не может служить вам оправданием. Все ваше движение было подготовлено заранее…"[366] Крымов пробовал оправдаться, но Керенский его не слушал. Он вызвал в кабинет прокурора И. С. Шабловского, который предписал Крымову явиться на следующий день для дачи официальных показаний. Керенский демонстративно повернулся к генералу спиной и перед уходом не подал ему руки.

Было около трех пополудни, когда Крымов покинул Зимний дворец. Опуда он направился на квартиру к своему знакомому ротмистру Журавскому в дом 19 по Захарьевской улице. Хозяин предложил гостю чаю. "Да, да, конечно", — ответил тот, но его отсутствующий вид внушал сомнения в том, что он что-то слышит и понимает. Журавский вышел в другую комнату и вдруг услышал, как за дверью раздался выстрел. Крымов смертельно ранил себя в область сердца. Срочно вызванная карета скорой помощи отвезла его в Николаевский госпиталь, но было поздно. Через несколько часов, не приходя в сознание, он скончался.