Тайный воин - Линн Флевеллинг

— Ну это, конечно, не военный поход, — заметил Ки, — но по крайней мере мы сбежим из этого города.

Фейерверки еще не угасли над их головами, когда они услышали, как кто-то бежит к ним по лестнице с балкона.

— Принц Тобин! Ты здесь, мастер? — кричал тонкий испуганный голос.

— Да, Балдус! Что там случилось?

Ослепительный белый шар взорвался в небе, высветив бледное лицо пажа, поднявшегося на крышу.

— Ох, прошу тебя, спустись скорее! Это ужасно!

Тобин схватил его за плечо.

— В чем дело? С кем-то несчастье?

— Алия! — выдохнул Балдус в полном отчаянии. — Она заболела, так ее служанки сказали. Принц Корин просто обезумел!

Тобин стремглав помчался вниз по ступеням. Лишь очутившись в освещенном коридоре внизу, он заметил, что за ним бежит Калиэль. Оба не произнесли ни слова, пока бежали по бесконечным переходам и дворам к палатам Корина. Обогнув последний угол, они чуть не столкнулись с человеком в ливрее герцога Сигны. За его спиной несколько вельмож суетились перед дверью комнаты принца.

— Талмус, что случилось? — резко спросил Калиэль.

Слуга был бледен, как смерть.

— Госпожа… Принцесса, мой лорд… У нее кровотечение.

Калиэль схватил Тобина за руку.

— Кровотечение?

Тобин похолодел.

— Это не чума?

Талмус покачал головой.

— Нет, твое высочество, не чума. Дризиды говорят, она теряет ребенка.

Тобин упал в одно из кресел, что стояли вдоль стен коридора, слишком ошеломленный и убитый горем, чтобы говорить.

Калиэль сел рядом с ним, и они стали прислушиваться к рыданиям женщин в другом конце коридора. Из-за двери спальни время от времени доносились приглушенные крики.

Вскоре пришел и король. Лицо его пылало от выпитого вина, но взгляд был ясным. Он стремительно прошагал мимо Тобина и всей толпы и вошел в спальню. Когда дверь открылась, Тобин услышал, что Корин тоже плачет.

Когда все кончилось, уже светало. Леди Алию удалось спасти, но ребенка — нет. И это было настоящим благословением Творца, тихо говорили после дризиды. У крошечного младенца, не больше тритона ростом, не было ни лица, ни ручек.

Происхождение так называемой Третьей Орески Скалы остается покрытым тайной, хотя почти нет сомнений в том, что корни ее лежат в свободном союзе, возникшем в период правления Эриуса, Убийцы Жрецов, сына Безумной Агналейн.

Волшебники в это время были уже привычными для стланцев — как непредвиденный и, по мнению многих, неудачный результат смешения двух рас. Но сила волшебников Скалы была далеко не так велика, как наша, и еще более уменьшилась в результате потери самых могучих чародеев во время войны с некромантами.

Некоторые ученые утверждают, что скаланцев коснулась рука Ауры. А как еще объяснить возникновение целого поколения бродячих магов и чародеев, владеющих не только единичными умениями, но и истинной силой? Но я задаю вопрос: почему эта вновь обретенная сила должна была оказаться столь отличной от той, что взращивалась веками? Третья Ореска категорически отрицает все формы и виды некромантии, и официальные предписания великих школ осуждают и запрещают подобные исследования, но я собственными глазами видел, что они используют магию крови, да и примеры общения с мертвыми тоже известны. Как отмечает Адин-и-Солун из Лхапноса в третьем томе своей «Истории», «несмотря на все торговые и исторические связи между нашими землями, нельзя забывать о том, что в начале своей истории Скала смотрела в сторону Пленимара, а не в сторону Ауренена».

Со времени моего пребывания в той столице я могу ручаться за прославленное гостеприимство Дома Орески, но налет тайны все равно остается; имена ее Основателей неизвестны, о них никогда не говорят, а те немногие сведения, что можно найти в трудах ранних ученых, противоречат друг другу, запутывая исследователя и не давая возможности извлечь из них истину.

Из «Сокровищ зарубежной магии» Ориены а-Дануса из Кхатме

Аркониэлю весть о выкидыше, случившемся у принцессы, послал Фарин. Конечно, в момент несчастья ближе всех к принцу находились Тобин и Ки, но ни у одного из них не хватило духу написать об этом другу.

«Все было точно так же», — написал Фарин, говоря об уродстве младенца.

— То была воля Иллиора, — бормотала Нари.

Стояла середина зимы, вечер был морозным, и они вдвоем сидели у очага в кухне, закутавшись в плащи и поставив ноги на горячие кирпичи.

— После того как первые дети короля умерли, он уже не смог произвести на свет здорового младенца. А теперь проклятие пало на его сына. До того как Айя привела меня в дом Риуса, я и не думала, что Светоносный так жесток.

Аркониэль смотрел на огонь. Даже после стольких лет его воспоминания ничуть не потускнели.

— Знание и безумие, — тихо произнес он.

— Как это?

— Айя однажды объяснила мне, что только волшебники видят истинное лицо Иллиора; что только мы по-настоящему чувствуем силу бога. Но та же сила, что дает знание, может также принести с собой и безумие. Во всем, что случилось, есть свой смысл и цель, и цель есть в том, что будет после, но иногда это выглядит как жестокость.

Нари вздохнула и поплотнее завернулась в плащ.

— Ну, это ведь не страшнее того, что делали король и его Гончие, убивая тех девочек, а? Мне до сих пор снится лицо герцога и выражение его глаз, когда они стояли над бедняжкой Ариани, а внизу толпились все эти солдаты… Ведьма отлично сделала свое дело в ту ночь. Но почему дальше все пошло именно так?

Аркониэль слегка покачал головой, не отрывая взгляда от огня.

— Только между нами… — осторожно сказала Нари. — Я все время пытаюсь понять, не имела ли Айя к этому отношения. Она моя родственница, и я вовсе не желаю проявить неуважение, но после той ночи…

— Она не убивала Ариани. Даже если бы захотела, сомневаюсь, чтобы она смогла.

— Ты так думаешь? Ну, я рада это слышать. Во всяком случае одной смертью меньше на ее совести.

— И на моей, — тихо произнес Аркониэль.

— Ты совсем не такой, как Айя.

— Разве?

— Конечно. Я это с самого начала поняла. А ты не задумывался, почему тот демон больше ни разу не трогал тебя после первого раза, когда сломал тебе запястье?

— Он напугал мою лошадь, и она меня сбросила. Сам он до меня не дотрагивался.

— Ну, тебе виднее. Но на Айю он нападает каждый раз, когда она оказывается поблизости от него.

— Он со мной один раз разговаривал. Сказал, что чувствует вкус моих слез. — Нари вопросительно посмотрела на него, и Аркониэль пожал плечами. — Я плакал, когда хоронил его. И мои слезы упали на тело младенца. Видимо, для него это что-то значит.