Твоя навеки - Санта Монтефиоре

— Но мы же не предохраняемся, — напомнила ему Клаудия, — она лежала на кровати, зовущая, раскрасневшаяся.

— Я хочу, чтобы ты забеременела, Клаудия, — ответил он с серьезным видом. — Я хочу построить с тобой настоящую семью.

— О Санти, я люблю тебя, — вздохнула она, обвив его руками и ногами, как осьминог, притягивая его к себе все ближе.

«Теперь тебе придется отпустить меня, Софи. Теперь я забуду тебя», — подумал Санти.

Англия, 1982 год

— «Рибби посмотрел с удивлением: "Видели ли вы что-нибудь подобное? Так это и есть форма для пирожков? Но все мои формы для пирожков сложены в кухонном шкафу... Решено: в следующий раз, когда надумаю устроить праздник, я приглашу кузину Табиту Твитчит!"», — прочитала София тихим голосом и закрыла книгу Беатрикс Поттер.

— Еще, — сонным голосом пробормотала Джессика, не вынимая пальца изо рта.

— Я думаю, что одной сказки будет достаточно?

— А еще «Сказку о котенке Томе»? — вопросительным тоном предложила девочка, поудобнее устраиваясь на коленях у Софии.

— Нет, одной, как я и сказала, будет вполне достаточно. А теперь обними меня, — произнесла София, целуя розовощекое лицо девочки.

Джессика прильнула к Софии, не желая отпускать ее.

— А как же ведьмы? — спросила она, когда София поправляла одеяло.

— Здесь точно нет никаких ведьм. Посмотри, какой у меня есть медведь. Он волшебный, — подсказала она ей, протягивая игрушечного медвежонка. — Если ведьма появится или попытается хоть на шаг подойти к твоей кроватке, этот медвежонок нашлет на нее заклятие и она исчезнет в облаке густого дыма.

— Какой он умный! — радостно воскликнула Джессика.

— Он очень умный, — согласилась София, наклоняясь и нежно целуя девочку в лоб. — Спокойной ночи.

Когда она повернулась к полуоткрытой двери, то заметила Давида, который наблюдал за ней все это время. Он виновато улыбнулся.

— Что ты здесь делаешь? — прошептала София, выскальзывая из комнаты.

— Я следил за тобой.

— Неужели? — рассмеялась она. — С чего бы это?

Он привлек ее к себе и поцеловал в глаза.

— У тебя талант. Ты так хорошо ладишь с детьми, — хрипло произнес он.

Она знала, куда ведет этот разговор.

— Я понимаю, Давид, но...

— Но, дорогая, я пройду через это с тобой. Ты не будешь одна.

Он заглянул в ее испуганные глаза.

— Мы же говорим о нашем ребенке. Маленькой частице тебя и меня. Он будет принадлежать нам обоим. Он наполнит наш мир новыми красками, станет для нас источником радости и вдохновения. Я думал, ты тоже этого хочешь.

Она шла за ним по коридору, ведущему от детской к спальне.

— Я люблю детей, и наступит день, когда я захочу иметь своих, и не одного ребенка. Маленькую частицу тебя и меня, как ты романтично выразился. Это самое чудесное, что есть на свете. Я все это понимаю, Давид, но я еще не готова. Дай мне время, — попросила она.

— София, у меня осталось очень мало времени. Я не становлюсь моложе. Мне хочется насладиться семейным счастьем, пока я в состоянии себе это позволить, — произнес он, и голова у него закружилась от ощущения странного дежавю.

Он имел точно такой же разговор с Ариэллой, и не один раз.

— Скоро, дорогой. Совсем скоро. Я обещаю, — сказала София, отстраняясь. — Я вернусь через минуту. Скажешь Кристине, что ее дочка уже в кровати и ждет, когда она зайдет к ней пожелать спокойной ночи.

София закрыла за собой дверь спальни. Она постояла несколько секунд, чтобы убедиться, что Давид не идет следом. На лестничной площадке было тихо. Очевидно, он пошел выполнить поручение и сказать Кристине, чтобы она поднялась наверх. София прошла к кровати, приподняла покрывало и нырнула рукой под матрац. Она вытащила старый муслиновый лоскуток, который до сих пор хранил запах ее малыша Сантьягито. Она села на пол, поджав под себя ноги и закрыв глаза. Конечно, время разрушительно подействовало на ткань, почти лишив ее и цвета, и запаха. Теперь она больше походила на обычную тряпицу. Если бы кто-то заметил ее, то решил бы, что место ей в корзине для мусора. Но София относилась к этому муслиновому лоскутку, как к драгоценности.

Прижимая ткань к лицу, она словно получала возможность отмотать назад пленку времени. Она закрывала глаза, и перед ней возникал дорогой образ ее малыша. Он родился таким здоровым и красивым! Она видела его так ясно, словно это было вчера. София помнила его миниатюрные ножки, розовые пальчикй, волосы, мягкие, как пух, его персиковую кожу. Она помнила свои ощущения, когда прикладывала его к груди, и он жадно сосал молоко, удовлетворенно причмокивая, когда утолял голод. Она помнила все, она заставляла себя вспоминать малейшую подробность.

Они с Давидом были женаты уже четыре года, и все, кто знал их, считали своим долгом поинтересоваться, когда же у них ожидается пополнение. София с раздражением думала, что это самый бестактный вопрос — кому какое дело? Это должны решать только они с Давидом, но Заза почему-то считала, что она имеет на это особое право. Софии пришлось даже одернуть ее довольно резко пару раз, но, похоже, на нее это не произвело ни малейшего впечатления. Заза была толстокожей, и до нее не доходили даже самые прозрачные намеки. Только Давид, Доминик и Антони знали причину колебаний Софии. Доминик и Антони прилетели на свадьбу. Хотя это была скромная церемония, они хотели присутствовать на ней. С того времени, как София поселилась у них в Женеве, они стали ей ближе, чем ее родные отец и мать. Когда она подумала об Анне и Пако, что позволяла себе не слишком часто, перед ее глазами представали бледные размытые образы. Она помнила только то, как родители ледяным тоном приказали ей собрать вещи и готовиться к отъезду из дома. Доминик не забывала ее, звонила и общалась с ней, неизменно проявляя и понимание, и заботу. Она помнила день рождения Софии, присылала ей подарки и открытки. Она словно чувствовала, когда дела у нее шли не самым лучшим образом, и звонила именно тогда, когда ее внимание требовалось больше всего.

— Я хочу ребенка, Доминик, но я боюсь, — призналась она накануне.

— Дорогая, я понимаю, что ты напутана, но ведь Давид разделяет твои страхи. Не надо цепляться за прошлое. Сантьягито уже нет. Это призрак. Он больше не существует для тебя. Если ты будешь постоянно вспоминать о нем, это принесет тебе лишь боль.

— Я знаю. Я все время повторяю себе об этом, но у меня словно красная стена перед глазами. Как только я представляю, что иду с большим тяжелым животом, меня охватывает паника. Я не могу забыть, сколько несчастья я пережила в этом состоянии.

— И единственный способ исправить положение — завести ребенка от мужчины, который поддержит тебя в трудную минуту и будет всегда рядом с тобой. Ребенок — это радость, разве ты до сих пор не поняла? Я обещаю, что ты забудешь о том, как драматично складывались обстоятельства в первый раз.