Успенский Эдуард - Эдуард Николаевич Успенский

и стали ее рассматривать. Очков не было.

— У тебя есть запасные? — спросила Люся.

— Нет! — рыдал Мохнурка. — Это совсем последние были.

Кара-Кусек отозвал в сторону Снежную Королеву. И они стали шептаться.

— Мы знаем, что делать, — сказал тушканчик. — Нужно принести нюхоскоп.

— Пусть Биби-Моки принесет! — добавил горностай. Биби-Моки, не торопясь, пошла за нюхоскопом. Все стояли, как почетный караул.

Вот Биби-Моки вернулась. Установила штатив. Сначала направила трубу на Мохнурку, понюхала его, а потом на яму. И стала по яме водить.

— Здесь, — сказала она. Мохнурка ринулся в то место, куда была направлена труба, и стал рыть землю. Секунда — и вылетели прекрасные черные очки.

Батюшки! Сейчас они плюхнутся на кирпичную дорожку! Разобьются!

Но тут неярко сверкнула молния, и Фьюалка приземлилась с другой стороны ямы с очками в лапе.

Биби-Моки не спеша понесла штатив в ночевальню. А Люся сказала строго:

— Продолжаем занятия. Первым будет прыгать Иглосски.

Ежик разбежался, и прыгнул. Он приземлился совсем рядом с доской.

Плюхнулся, накрывшись дребезжащими иголками. Люся вбила колышек в землю рядом с его рекордом.

Зверюшки переживали и радовались. И очень серьезно прыгали.

Прыгнул Бурундуковый Боря, Сева Бобров и другие юные спортсмены.

Немного они обошли ежика Иглосски. Но вот очередь дошла до Кара-Кусека. Он разбегаться не стал. Взял и сиганул с места через все рекорды и колышки прямо к забору, огораживающему участок.

— Девочка Люся, а можно еще раз прыгнуть?

— Давай, скачи! — сказала Люся.

Кара-Кусек как скакнет! Как перелетит через забор! И повис на соседской яблоне.

Долго снимали чемпиона с дерева.

Потом провели соревнования по бегу. Бегали на сто метров и обратно. Победил Устин Летящий в Облаках. По дороге он уронил свой пояс с пистолетом. Остановился, поднял его, вернулся, отдал Люсе и снова помчался. И все равно прибежал раньше всех.

Проводить соревнования при столь разносторонних способностях спортсменов было немыслимо трудно.

Еще бы! Кара-Кусек скачет, как кузнечик. Предлагает прыгать через яблоню или на крышу. Сева Бобров зовет в воду. Давайте, мол, плавать и нырять. Мохнурка желает нырять в песок и хочет бегать стометровку под землей.

Иглосски предлагает проводить соревнования по нюханию. Закопать какую-нибудь тухлянку около станции и отыскивать без нюхоскопа.

А Биби-Моки уговаривает всех меряться силой: брать ворота, поднимать и перетаскивать в разные стороны.

Она подняла ворота и утащила их на тридцать метров. И грохнулась вместе с ними. Обратно ворота несли всем классом. И на место устанавливали.

Тут пошел дождь. Мокрый[4] и холодный. Олимпиада прекратилась. И радостные звери потащили Люсю в спальню.

Они уселись на кроватях и болтали ногами.

— Давайте играть в жмурки! — предложила Люся.

— А как это? — спросил Сева Бобров.

— Надо тому, кто водит, завязать глаза. И он всех остальных будет ловить. Давай мы начнем с тебя.

— Давайте, девочка-учительница!

Завязывать глаза Севе было очень неудобно. Все повязки скатывались у него на затылок. Поэтому ему просто надели на голову Люсин школьный мешок для обуви. Все остальные интернатники рассыпались по комнате.

Люся повернула Севу вокруг оси:

Ходи, ходи по пятам,

Ходи здесь, ходи там.

Если налетишь на шкаф,

Значит, будешь ты не прав.

Люся подбежала к подоконнику и забралась на него с ногами.

Интернатники кинулись врассыпную, как воробьи от кошки.

Сева уверенно прошел мимо кроватей и тумбочек. Подошел к окну и взял Люсю за руку. Будто ни в каком мешке и не сидел.

— Как ты меня так быстро отыскал?

— Я тебя унюхал.

— Мы уже умеем чуять! — сказала белочка Цоки-Цоки. — Нам же надо не только глаза завязывать. Надо еще нос!

— Надо затыкалки принести! — закричал известный окурочник Кара-Кусек. — Там на помойке у забора их сколько хочешь. Ими бутылки затыкают.

— Не будем мы ничего на помойке собирать, — сказала Люся. — Давайте я буду водить. Я нюхать не умею.

Она сама засунулась в мешок. Покрутилась и начала поиски.

Люся двигалась по спальне, натыкалась на кровати. Вокруг была тишина. Будто интернатники растворились в воздухе. Они не топали ногами, не задевали вещи, не хихикали и не дышали.

Люся минут пять ходила от одной стены до другой. Но пространство просеивалось сквозь руки, а интернатников не было.

— Эй, — сказала завязанная Люся. — Есть кто? Тихо. Никто не ответил.

— Я так не играю! — сказала Люся. — Вы куда-то ушли.

Люся сняла повязку. Все меховые ученики были в комнате. Они просто расступались перед ней, как туман. Двигались ловко и бесшумно.

Мохнурка сидел под кроватью.

— Чего же вы не отвечаете, что вы здесь? — спросила Люся.

— Мы ответим, а ты как прыгнешь! — сказал Мохнурка. — И поймаешь нас.

Люся осмотрелась:

— А где Кара-Кусек?

— Вот он, — сказала Цоки-Цоки. — Видите, на окне сидит.

Под потолком, на карнизе, прижался к стене тушканчик.

— Мне трудно с вами играть, — сказала Люся.

Малышня снова повисла на ней:

— Давайте что-нибудь рисовать!

— Читать сказки!

— Давайте прыгать на потолок!

Люся задумалась.

— Давайте вот что сделаем. Давайте устроим танцы. У вас есть музыка?

— Ура! — завопили интернатники. — У нас есть музыка!

— А танцы, это что? Что это такое?

— Сейчас узнаете, — ответила Люся. — Сдвигайте кровати в одну сторону. Чтобы было место. И тащите сюда вашу музыку.

Меховые ребята быстро составили все кровати в угол. И тумбочки тоже.

Бурундуковый Боря подергал Люсю за юбку:

— Нашу музыку сюда тащить не надо. Она уже здесь.

— Где здесь?

— Здесь, здесь. Иглосски здесь, Цоки-Цоки здесь, Устин здесь. Они — наша музыка. Только Плюмбум-Чоки нет.

— Вот и тащите его сюда.

Мохнурка сразу повел в атаку нескольких интернатников: Фьюалку, Устина, Снежную Королеву и Севу Боброва. Они бесшумно скрылись. А через две минуты так же бесшумно появились. Только их все время разбрасывало в разные стороны или стягивало вместе. Потому что они несли Плюмбум-Чоки в сиреневых трусищах. А он, тоже бесшумно, бушевал и сопротивлялся.

— Плюмбум-Чоки, разве ты не хочешь к нам? — спросила Люся.

— Ккккк вамк кхочу! — проскрипел Чоки. — А они ксказали, кчто кбудут ккктанцы. Кккк ктанцам я кне кхочу.

Он, наверно, думал, что танцы — это какие-то иностранцы: американцы, испанцы… в общем, танцы — жители Тании.

— Танцы — это когда парами кружатся под музыку! — объяснила Люся Плюмбуму.

— Значит, у нас будет кружильный праздник! — захлопала в ладоши Цоки-Цоки. — Ура!

Она принесла из чулана барабан и села на стул. Другие оркестранты тоже принесли стулья и поставили перед собой стойки с нотами. А инструментов у них не было.

Все они были важные и напоминали оркестр из басни Крылова. Так и хотелось сказать: