Девятая могила - Стефан Анхем

– Должно быть, это ошибка. Не может быть так много, – заметил Томас, который теперь начал качать бицепсы с помощью резинового эспандера.

– Мы говорим о Слюссене. Каждый день через это место наверняка проходят сотни тысяч. Поэтому мне и нужно больше сведений, – сказала Нива, сдерживая раздражение.

– Неудивительно, что он проваливается, – Томас повернулся к Ярмо, который сидел перед телевизором и быстро прокручивал запись с камеры наблюдения из гаража на Слюссене. – А у тебя как дела? Ты еще не начал просматривать личные пленки Фаббе?

– Только что нашел, – Ярмо остановил кадр, где видно, как преступник в противогазе выезжает на машине Адама Фишера. – Он выезжает из гаража в 15:33.

– O’кей, тогда подводим черту в 15:32, – сказала Нива и записала команду. – А когда, по-вашему, он туда заехал?

– Во всяком случае, он был не на машине, – сказал Томас и поменял положение, чтобы тренировать трицепсы. – Фишер бы это заметил, а тут ясно видно, что он понятия не имеет о том, что его ждет.

– Пожалуйста, перестань, – попросила Нива. – Мне мешает звук, и к тому же пахнет резиной.

– А что в этом плохого? – Томас посмотрел на Фабиана с намеком.

– Фишер. У него был постоянный адрес, и он жил рядом с гаражом? – спросил Фабиан, чтобы сменить тему. К тому же он опять поверил в идею.

– Рядом с Мосебакке. Самая плохая квартира, с видом на… Сплошное расстройство, – сказал Томас и сделал последний подход, после чего стал сворачивать эспандер.

– Значит, преступник или ехал за ним в своей машине, или стоял и ждал в гараже.

– Скорее второе, – сказал Ярмо. – Я просмотрел каждый кадр этого видео. Уверяю вас, что его нет ни в одной машине, которая едет за Фишером.

Томас вздохнул.

– Как ты можешь уверять? Он же не въехал в противогазе. Он, по большому счету, может быть в любой машине из тех, которые ехали следом.

– Вот как, это интересно. В таком случае он сменил пол, поскольку по случайности в семи следующих машинах за рулем сидят одни женщины. Но у эксперта наверняка есть этому объяснение.

– Ладно, мы все устали, – сказал Фабиан.

– Я нет, – отозвался Томас.

– И я нет, – сказал Ярмо.

– Ну, значит, только я. На самом деле не играет большой роли. Давайте только исходить из того, что, по крайней мере, он находился там столько, сколько сам Фишер.

– Одиннадцать минут, – сказал Томас и положил под губу жевательный табак.

– О’кей, скажем десять. Тогда будет наверняка. – Фабиан повернулся к Ниве. – Сколько у нас сейчас номеров?

– Несколько тысяч, – сказала Нива, не отрывая глаз от экрана. – Надеюсь, будет меньше, когда я сопоставлю номера Депутатского здания и квартиры на улице Эстгетагатан.

– Кто еще, кроме меня, проголодался? – спросил Томас.

– Бери из холодильника все, что хочешь, – сказал Фабиан, который сам был голоден, но не мог оторвать глаз от экрана, где таблица с мобильными номерами становилась все короче по мере того как считал компьютер.

Через семь минут, когда Томас вернулся с полной тарелкой горячих бутербродов с сыром и джемом, таблица стала такой короткой, что уместилась на одной экранной странице.

– А теперь сколько? – спросил Томас, кладя в рот бутерброд.

– Сорок три, – Нива потянулась на стуле.

– Он досчитал до конца?

Нива ответила коротким кивком, и Фабиан почувствовал, как от разочарования на него опять навалилась усталость. Сорок три, конечно, гораздо лучше, чем сотни тысяч, но все равно очень много.

– Но я не понимаю. Разве может быть, что сорок три человека одновременно находились в этих трех местах? – спросил Фабиан и взял с тарелки Томаса бутерброд.

– Может, ведь у нас нет точных координат навигатора, – сказала Нива и взяла последний бутерброд.

– Но какого черта…

– Я использовала несколько мобильных мачт, чтобы как можно точнее очертить границы участков. Но, как я уже сказала, до точности тут далеко. Только мимо Слюссена проходит сколько угодно людей.

– Это я тоже понимаю, – сказал Фабиан. – Но заднее фойе в Депутатском здании во второй половине дня ближе к вечеру, когда валит снег. Подумай. Тут какая-то ошибка.

– Ты забываешь Центральный мост. Он недалеко оттуда.

– Точно. А что у нас на улице Эстгетагатан?

– Во-первых, улица Гетгатан. Но уже было девять часов вечера, и большая часть находившихся там – местные жители.

– Почему тут нет никакого имени? – Томас показал на экран.

– Это сим-карта без абонентской платы.

– О’кей, но он же не настолько замотался, чтобы бегать по городу с сим-картой на свое собственное имя.

Нива подняла глаза от экрана.

– А я об этом не подумала.

– Тогда сколько у нас сейчас вариантов? – спросил Ярмо.

– Один.

– Один? – повторил Фабиан. – Он включен?

– Сейчас посмотрим… – руки Нивы опять застучали по клавишам.

– Мне нужно пожевать, – сказал Ярмо и втиснулся за Нивой.

– Разве ты не бросил? – Томас протянул свою коробочку.

– Нет, сейчас он выключен, – сказала Нива, продолжая вводить команды.

– Ты можешь посмотреть, где он еще побывал? – спросил Фабиан, и Нива кивнула.

– Аксельсберг. Улица Сельмедальсвеген, 38, 40 или 42.

Последнюю неделю Карнелы Аккерман нельзя было назвать иначе, как бесконечным кошмаром. Каждое утро, просыпаясь, она продолжала лежать с закрытыми глазами, сжимала руки и молилась о том, чтобы это было именно кошмаром.

Два дня назад умерла Семира. Ее любимая сестра, которая помимо работы была единственным оплотом в ее жизни. Как оказалось, сестру жестоко убили. За невинное желание избавиться от боли и вернуть обратно зрение. Желание, которое она даже не решалась озвучить и которому предпочла безутешное ожидание в вечной очереди.

Она понятия не имела, кто наказал ее сестру. Но она знала две вещи: Семира не единственная, и полиция схватила не того человека. Этот Фабиан Риск тоже знал это. Он даже упомянул Гидона Хасса. Тогда она пожалела и поняла, какие силы приводит в движение.

А ведь Карнела собиралась рассказать о разрешениях, которые еще были не совсем готовы и являлись последней возможностью оставить планы переезда. Скоро и этот поезд уйдет, и если она не расскажет, никто ничего не узнает. Ей надо собраться с мыслями и решить, обращаться ли к нему еще раз. По-хорошему надо взять больничный и остаться дома. Но у нее нет выбора, и приходится сидеть за своим письменным столом и показывать всем, что на нее вполне можно положиться.