Реквием по любви. Грехи отцов - Людмила Сладкова

– один. И отмщен будет лишь тот, кто доберется до него первым. А остальные как же? Ярость от потери родных людей – страшная вещь, Вика. Когда они будут лишены возможности свести счеты непосредственно с твоим отцом, то… с высокой долей вероятности попробуют отыграться на его семье. В отличие от тебя, твой брат это понимает. Иначе стал бы он в первую очередь просить, чтобы тебя и вашу мать не тронули? Сама подумай!

Ей не хотелось думать. У нее в голове царил полнейший хаос.

Впрочем, как и в душе. Лишь одно Вика знала наверняка. Что готова рискнуть своей безопасностью, только бы… остаться рядом с Андреем.

Со своей одержимой любовью. Гордеев давно поработил ее сердце, чувства, желания. Он заразил ее собой. Тем больнее сейчас давались ей мысли о расставании с ним. Ей хотелось выть в голос, ведь она больше… не представляла свою жизнь без него. Из ее глаз вновь хлынули горькие слезы.

Потому как… теперь все изменилось между ними. Незримо, но абсолютно точно. Она чувствовала это нутром, но боялась произнести вслух.

«Захочет ли он видеть меня, зная, что мой отец собственноручно убил его родителей и жестоко покалечил единственного брата? — тревожно пульсировало в сознании. — Сможет ли когда-нибудь простить? Или… теперь я ему ненавистна? Презираема? Боже… как все это пережить?»

Вика судорожно всхлипнула, почти не контролируя свои эмоции. Еще утром она нежилась в его объятиях. Сходила с ума от дерзких голодных поцелуев и готова была отдаваться ему везде, где он только пожелает. Еще утром она была самым счастливим человеком на свете, ведь вчера он почти признался ей в любви. А сейчас? Что ожидало их сейчас? Неизвестность…

— Я должна быть с ним, — пробормотала вслух. — Должна быть рядом!

Кирилл встрепенулся:

— Что, прости? Я не расслышал.

Растерев по лицу соленую влагу, Вика отстранилась от мужчины.

— Ты говорил, что Алексея и Соню на вертолете доставили в больницу. Андрей отправился с ними. И… он там сейчас совсем один. Сходит с ума от беспокойства за близких. Я нужна ему! Ты можешь узнать точный адрес?

— Не самая лучшая идея, милая!

Вика дернулась от неожиданности, услышав за спиной женский голос. Ирина Павловна стояла в дверях. Взволнованная. Уставшая. И белая, как мел.

— По…чему? — уточнила девушка дрогнувшим голосом.

Проигнорировав ее, женщина обратилась к Кириллу:

— Препараты подействовали, Валентина Степановна уснула. Кирюша, побудь с ней. Мне нужен перерыв – у самой сердце заходится. Как проснется, зови.

— Конечно! — тот без разговоров поднялся на ноги и скрылся в недрах дома.

А наставница Лизы и Андрея почти обессиленно рухнула на его место.

Она молчала, отрешенным взглядом изучая облака над головой.

Соколовская же молчать была уже не в состоянии. Она задыхалась.

— Почему вы так сказали? Думаете, Андрей не захочет меня видеть?

Ирина Павловна тяжело вздохнула:

— Я звонила ему несколько минут назад…

— И? — нервно сглотнула девушка. — Есть хоть какие-то новости?

— Да, — женщина сжала губы в тонкую линию. — Алексей в реанимации. Состояние тяжелое, но стабильное. Прогнозов пока не дают, но делают все возможное, чтобы… словом, врачи сейчас борются за его жизнь.

— А Соня?

— А Соня потеряла ребенка. Ей сделали чистку и вкололи снотворное. Сейчас она спит. Андрей находится рядом. Ему выделили место в ее палате.

— Господи! — не помня себя, Виктория вскочила на ноги так резко, что закружилась голова. — Я поеду к ним! Я…

Покачав головой, Ирина Павловна вцепилась в ее руку и вынудила вновь присесть на крыльцо. Заключив ее ладони в свои, она затараторила:

— Вика, я скажу тебе сейчас ужасные вещи. Но не могу не сказать.

— О чем вы?

— Не стоит испытывать судьбу! Не стоит бередить столь свежие раны! Пойми, сейчас не самое удачное время для ваших встреч. Дай ему успокоиться. Дай прийти в себя и оправиться от потрясения. Все самое ужасное в его жизни так или иначе связано с твоим отцом. Из-за него он потерял родителей! И рискует лишиться брата. Из-за него у Сони случился выкидыш. Неродившийся малыш был его племянником или племянницей. Не забывай и про Лизу, которую он считает сестрой! Она все еще находится в руках твоего отца. И одному богу известно… через что нашей девочке приходится… милая, я пытаюсь сказать, что Андрей сейчас очень зол на твоего отца. Может, в глубине души он и понимает, что ты ни в чем не виновата, но… в подобные моменты разум отключается. Остаются лишь инстинкты. И боль. Бесконечная боль. Сам того не желая, он может сорваться и навредить тебе!

— Нет! Он никогда…

— Уничтожить можно и словами, Виктория! Особенно женщину. Особенно до одури влюбленную женщину. Ты уверена, что выдержишь такую ярость?

Вика отрицательно покачала головой:

— Не знаю.

Ирина Павловна отпустила ее руки. И сразу, невзирая на жару, девушке стало холодно. Уставившись на нее умоляющим взглядом, она прошептала:

— Что же мне делать?

— Ждать!

— У меня нет времени. Меня в любую минуту могут запихнуть в самолет и отправить к черту на куличики. Я не смогу противиться решению брата!

— Вот и поезжай. Может, оно и к лучшему. Заодно и чувства проверите.

— В каком… смысле?

— Если Андрей захочет, то сам тебя найдет.

— А если не захочет? — с замиранием сердца всхлипнула Вика.

— Боюсь, в таком случае уже ничто не спасет ваши отношения.

— Но…

Девушка со всей дури сжала кулаки, вгоняя ногти в плоть. Но эта боль была ничтожной по сравнению с агонией разрывающегося сердца. Она поняла.

— Гордеев сказал вам что-то про меня, да? Сказал, когда вы звонили ему?

Женщина покачала головой. А Вика взбесилась окончательно.

— Не врите! Я имею право знать!

— Милая…

— Что он сказал? — почти слезно простонала девушка. — Что?

— Неважно. Это не его слова. В нем сейчас говорят гнев и страх.

Виктория зажмурилась до белой ряби в глазах. Вцепившись в собственные волосы, принялась раскачиваться вперед-назад, не в силах принять истину.

Ее самый большой ужас стал реальностью. Настоящей реальностью, ибо…

«Он отказался от меня! Отказался! Это конец. Я его… потеряла!»

Глава 56

Ей снился странный сон. Жуткий. Пугающий. И до безумия реалистичный.

Мать. Отец. Даня. Толя. И толпа незнакомых людей. Все они умирали. Оживали.