Чужая корона - Алексей Изверин

Долго ли, коротко ли, поставили на стол приз — ящик коньяка, и знакомый Петра Сергеевича пошел набирать себе славянскую бригаду.

Прошелся он по улицам да по метро, предлагал бомжикам поработать за не очень большую зарплату, на свежем воздухе, еда за счет работодателя. Штук триста опросил, две недели убил, нашел едва двух человек, да и те, оказалось, случайно на улицу попали. Остальные… Ну, остальные ему в лицо ржали. Ибо чем доски сколачивать да грядки копать куда как приятнее с жалостливой мордою тянуть "Люди мы не местные", а за то тебе сердобольные бабушки копеечку накидают. Голос и морду поди не так быстро надорвешься, как руки да спину. А закончилось все тем, что подошли к знакомому Петра Сергеевича хмурые смуглые люди в золоте — серебре, одетые как негры — сутенеры из Майами, и посоветовали не заниматься ерундой, если здоровье дорого. Ибо один бомжик в неделю пять сотен зеленых приносит им лично, понятно?

Знакомый Петра Сергеевича все понял.

Ну и я заодно извлек некоторый урок. О том, что жизнь иногда не такая простая штука, как кажется. Она ещё проще.

Менять свой привычный образ жизни жителям Мойки пока что не с руки. Особой выгоды они от такой перемены не получат. Одно дело стянуть гроши у тех, у кого эти гроши есть, и весело проедать и пропивать их. Много стянуть не получится, да много и не надо. Если поймают, то ничего страшного особо, получит розог на площади в худшем случае. Королева‑то всех прощает. В голодную годину можно подкормиться у храма, милостыню раздают там всегда вовремя и в срок.

И не понятно, зачем же для этого нужно ещё работать?

Чё, ра — а-аботать! А не пошел бы ты?

То есть с этой стороны возможны неслабые проблемы. Кто‑то, конечно, кому бедность да бесперспективняк окончательно осто… Надоели, пойдет работать. Но кто‑то и пойдет воровать и грабить. Мелкое воровство, мелкий грабеж. Неприятно… А если их много соберется, то могут и устроить крупные беспорядки. Не сразу, конечно, не сразу… Но могут. Это тоже надо предусмотреть.

— Пшшшш! — Сказала сковородка, принимая в себя розовые ломтики мяса. Я чуть убавил огонь, перекинул полотенце через ручку плиты. Теперь пару минут, с каждой стороны обжарить, и можно подавать на стол!

А как там Маша?

Выглянул в комнату. Маша сидела за компьютером и быстро перебирала клавиши, изредка щелкая мышкой.

— Машуль, мож чай какой будешь? Есть красный, есть зеленый, есть черный…

— Зеленый. — Сказала Маша, не отрываясь от монитора. — Без сахара. Заварки на твой вкус.

— Да запросто! — Я поцеловал её в шею сзади и вернулся назад. Так, чуть прибраться… Жаль, есть на кухне придется, хотелось бы в комнату, но у меня банально места нет, а в родительской не разместишься.

Стейки приготовились, я выложил на тарелки, доложил картошечки, бросил веточки укропа, достал из шкафа тонкие прозрачные бокалы. Выставил все на поднос, поднос на плиту, сбоку. На столе‑то у меня бардак, убраться надо…

Так, для начала посуду да прочее отсюда убрать, потом протереть, сначала влажной и новую скатерть застелем, у меня как раз есть, Меня поцеловали сзади в шею, и я едва не уронил на пол лучшую мамину кастрюлю, которую как раз собирался убрать на полку обратно.

— Один — один. — Сказала Маша. — Что у нас сегодня на праздничный ужин в мою честь? Кстати… Ты можешь меня поздравить, я теперь девушка года компании "Вирт Инкорпорейтед". А ты знаешь, что это значит? Это значит, что я заключаю с ними контракт на целый год! Буду их рекламным лицом, вот здорово!

— Поздравляю! — Я осторожно поцеловал её в щечку, близко не приближаясь, чтобы не прислониться запачканным передником к чистым джинсам и кофточке. — Маш, ты раздевайся…

— Ого? Вот прям сразу, сейчас? На кухне? О… — Она взялась руками за низ футболки, приподняла, обнажая плоский животик, повела бедрами, томно мне улыбнулась и скинула футболку через голову.

— Стой — стой — стой… Я имел в виду что лучше тебе переодеться в…

— Ну вот, не надевать же снова? — Она бросила футболку на стул, и положила мне на плечи руки.

Через полчаса где‑то, когда мы прикончили остывшие уже стейки и картошку, Маша спросила.

— А ты что подарок не смотришь?

— Какой? А…

— Да вот. — Она опередила меня, сняла с холодильника тубус, содрала обертки и развернула передо мной лист бумаги. Формат А1, глянцевая, чуть подсвечивает…

— Похожа, правда? — Маша лукаво посмотрела на меня.

— Нууу…

На плакате была она же, в одном синем купальнике, тонкие полоски на груди и на попе. И календарь на будущий год, январь — февраль — март и так далее… Будние дни черным, выходные и праздники красным. Все, как в обычном календаре. Необычная была только Маша, и улыбалась почти так же красиво и озорно, как и сейчас, сидя в одних трусиках на табуретке, подстелив большое мохнатое полотенце, болтая голыми ногами с великолепным, даже на мой дилетантский взгляд, маникюром… То есть педикюром. Или снова нет? Короче, ногти красивые, вот!

— Вот тебе и ну! Ладно, корми девушку, думаешь, это так просто — на фотосессии отстоять, потные лапы отталкивая? Кушать хочу! После секса всегда хочу кушать!

— Вроде бы готово…

— Во, а я тебе пока плакатик на стенку приклею!

— Эй, ты что, не надо — у меня родители с дачи могут вернуться неожиданно, увидят…

— Так и что? Будут знать, что у их сына самая красивая в мире девушка.

Я представил, что скажет мама, когда зайдет в комнату и увидит Машу на календаре. Сначала мама скажет папе, потом мама скажет мне, потом мама опять скажет папе и ещё раз скажет мне.

Представил и понял, что надо как‑то договариваться.

— Маш, у меня у родителей старое, старое воспитание!

— Так ну и что? — Её глаза смеялись. — Ты что это, своей девушки стесняешься?

— Да нет, что же ты! Давай повесим, конечно… — У меня как место есть, прям на сейф, а сверху шторой прикрыть можно, кто не надо, тот и не увидит. — Только чур я место сам выбираю, хочу на тебя любоваться день и ночь…

— Вот, так бы сразу! — Маша погрозила мне пальцем. — Теперь давай кушать… Корми свою девушку! Кто девушку ужинает, тот её и любит… — Маша исполнила хулиганский жест, показывающий, что любовь имелась в виду прежде всего физическая. — Древний красивый обычай! Понимать надо!

Через пару часов, засыпая с Машей под боком, меня посетила дурацкая мысль. Как бы она не проснулась вместе со мной там. Вот неудобно‑то будет!

Проснулся без неё, конечно же. Кажется, все же такой сложный во всех смыслах объект, как Маша, просто так сюда не пронести. В отличие от очередной коробочки с лекарствами, которые я сразу же переложил на специальную полку. Мастеру Клоту пригодится.

И завертелось.