Палач - Марина Эльденберт

Замешательство Оксаны прервал Викинг: быстро втолкнул её в кабинет и следом прошел сам. Оцепенение миновало, и на смену пришло чувство дежавю[46]. Другое место и обстоятельства, но тяжёлый пронзительный взгляд Демьяна она помнила слишком хорошо. Он сидел за столом, и Оксана не смогла сделать ни шага. Сердце отчаянно колотилось, дыхание сбилось, все связные мысли и слова растворились в беспокойстве.

Оксана смотрела на Осипова и понимала, что чувствует кролик перед удавом. Руины его ауры, прежде полной уверенности и силы, дымились свирепым гневом и досадой. Во тьме, которая так напугала её во время первой встречи, ворочалось разъяренное чудовище. Он и держался только на его мощи, но внутри угасал: Демьяна словно поразила ужасная болезнь, высасывающая жизнь.

Оксана поняла, что Демьян не подозревал о её приезде. Волна ярости надвигалась на них с Викингом, и грозила смести, как щепки. Она подавила порыв обхватить себя руками и выбежать из кабинета.

Семен. Она здесь ради него.

— Что это значит? — холод спокойствия после полыхающего гнева окатил контрастным душем. Осипов говорил о ней, но смотрел на Михаила.

— Демьян, Оксана может указать на убийцу Филиппа.

— Неужели?

«Он выгонит нас, — подумала Оксана, — сейчас позовет своих бугаев и вышвырнет, как котят».

— Именно так, — Михаил положил руки ей на плечи и слегка подтолкнул.

Викинг наверняка привык к подавляющей энергетике Демьяна, но сейчас она чувствовала тревогу. Беспокойство, сквозь которое едва уловимо пробивались его привычное тепло и свет. Оксана ухватилась за это сияние, и ей стало немного легче.

— Расскажи всё, что ты рассказала мне, — Викинг легко сжал её плечи и отпустил. — Демьян, пожалуйста, выслушай Оксану. Это не займет много времени. Я вернусь и всё тебе объясню.

Миша не дождался одобрения Демьяна, просто вышел, словно в гостях у лучшего друга.

Оксана сглотнула, понимая, что кролик остался наедине с удавом. Она не скрывала испуга, просто ждала. Сцепив руки за спиной, вытянулась в струну, как солдат на плацу.

— Прошу вас, Оксана.

Искривлённые губы, насмешливый взгляд свысока: в каждой черте холёного лица отражалось пренебрежение. Демьян смотрел так, будто перед ним стоял таракан размером с человека. Забавное насекомое с бубенчиками на усах.

Быстро, чтобы не передумать, она шагнула к столу и опустилась в предложенное кресло. Близость тьмы резанула. В душе Демьяна накопилось много грязи и ещё больше усталости. Осознанно или нет, он опасался её дара, способного стереть с его лица самоуверенное выражение, свести с ума. Перед ней сидел самый обычный человек, вся власть которого держалась на жёстком стержне железного авторитета, и на его прошлом.

— Вы собирались мне что-то рассказать.

— Да.

Оксана смотрела на него уже совершенно иначе. Чтобы избавиться от страха, нужно встретиться с ним лицом к лицу. Кажется, именно это сейчас и произошло.

— Так говорите.

Раздражение в голосе никак не вязалось с образом сильного мира сего. Он словно почувствовал смену её настроения, и ему это не понравилось.

— Я помогу вам найти убийцу…

— Это я уже слышал.

Оксана пропустила мимо ушей его надменность, и закончила:

— … В обмен на жизнь Семена Тихорецкого.

Повисло долгое молчание. Она понимала, что играет с огнём, но знала, что нельзя останавливаться. Если продолжать мямлить, быстро окажешься за дверью его кабинета.

Демьян недоверчиво усмехнулся. Он ещё не осознал, что «глупенькая» Оксана Миргородская бросила ему вызов.

— Что-то ещё?

— Я хочу помочь любимому человеку.

— Любимому… Хотите о нём поговорить, Оксана?

Она стояла на грани. На той самой, что отделяет спокойствие и уверенность от отчаяния, дрожащих рук и всхлипывания. Стоит ей задуматься о том, что пережил Семен по воле Демьяна, стоит услышать об этом — и все будет кончено. Она снова вернется к страху и безысходности. Острые края напряжения полосовали душу, но Оксана спокойно встретила его взгляд.

— Я не хочу, чтобы пострадал невиновный.

— Невиновный? — Демьян зло усмехнулся. — Ваш возлюбленный, был ликвидатором Ордена, на его руках кровь сорока семи измененных, без учёта прочих заслуг. Далеко не все из них были кровожадными чудовищами, Оксана. Вы не маленькая, сами понимаете.

Слова Демьяна не укладывались в голове. Семен работал на Орден?

Оксана мало знала об охотниках на измененных. Чувствующих миновала чаша их пристального внимания, никто из её близких не сталкивался с преследованиями и гонениями, но она представляла этот кошмар.

Она не знала о том, что толкнуло Семена на путь орденца, но вряд ли он оказался в их рядах из праздного любопытства. Семен не был святым, но его прошлое ничего не меняло. Не для неё.

— А что насчет вас, Демьян? Сколько крови на ваших руках?

Из-за прочного заслона хладнокровия полыхнуло пламя. Осипов поднялся из-за стола, обошёл его и шагнул к ней.

— Не имею ни малейшего представления, зачем Михаил вас привёз, но вам лучше подождать в приёмной. Если торопитесь, я попрошу, чтобы вызвали такси.

Оксана вцепилась в ручки кресла, покачала головой. Она не могла просто встать и уйти. Ведь Демьян ещё не согласился отпустить Семена.

— Попросить, чтобы вас проводили? — Осипов возвышался над ней неприступным утесом: жесткий и неумолимый. Мысли прыгали, как взбесившиеся белки, с ветки на ветку.

Миша собирался вернуться! Где же он?!

Словно в ответ на её молчаливую молитву дверь кабинета распахнулась.

— О чем ты хотел с нами поговорить? — раздался за спиной приятный женский голос.

Оксана не обернулась, она будто приросла к креслу. Горло сдавило тисками, по комнате поползла знакомая ядовитая дымка надрыва и безумия. Она будто снова перенеслась в квартиру француза в ночь убийства. Закружилась голова, похолодели пальцы, выступил противный липкий пот. Убийца стоял прямо за спиной. Стоял… стояла… Она затравленно смотрела на Демьяна, не в силах пошевелиться.

— О смерти Филиппа, — мягкий баритон Викинга сработал, как голос ведущего в игре «Море волнуется раз, море волнуется два…»

Оксана выпрямилась и обернулась. Невысокая, изящная женщина в молочно-кремовом платье. Безумие и отчаяние: страшное сочетание, отравляющее её изнутри. Анжела Осипова.

Краткий миг узнавания, и красивое лицо исказилось шальной злобой.