Мемуары «Красного герцога» - Арман Жан дю Плесси Ришелье

И только герцоги Майеннский и Буйонский продолжали договариваться.

Последний, желая уехать в Лимузен и Негрпелисс, недавно приобретенные им, изменил свои планы по настойчивой просьбе Королевы, которая оказала ему честь, собственноручно написав приглашение как можно скорее явиться к Его Величеству; так он и поступил, да к тому же привез с собой герцога Майеннского; и хотя Королева оказала им великолепный прием, они раскаялись в том, что поспешили, опередив других и узнав, что Королева полностью сменила всех министров.

Г-н де Вильруа и президент Жанен к тому времени уже исчерпали запас доверия, первый вскоре удалился в свой дом в Конфлане; должность второго была отдана Барбену, а должность государственного секретаря, которую занимал г-н де Пюизьё, – г-ну Манго.

Было вполне резонным, отняв печати у г-на канцлера, не оставлять в должности первого государственного секретаря в столь бурное время и его сына; однако доброта Королевы, вынужденной удалить отца только по причине его нерадивости, привела к тому, что ей было сложно удалить и сына, который не успел еще совершить серьезных ошибок.

Г-н дю Вер, не чувствовавший себя уверенно, видя при дворе человека, близкого тому, чье место он занял, и начисто забыв о том, что именно г-н де Вильруа предложил покойному Королю назначить его первым президентом Прованса и поддерживал его на этом посту, так уговаривал Королеву отправить Вильруа в отставку, что вынудил ее наконец принять такое решение.

Однако далее все пошло не так, как он надеялся, ибо, вместо того чтобы назначить на освободившееся место его племянника Рибье, который уже хвастался этим, Королева отдала ее г-ну Манго, чуть ранее назначенному первым президентом Бордо. Так почести в одно мгновение портят нравы.

Г-н дю Вер, всего лишь несколькими днями прежде заявлявший, что исповедует воззрения философа-стоика и писавший об этом книги, едва появившись при дворе, тут же изменил свое мировоззрение, обнаружив доселе скрытые качества, и не только явил себя честолюбцем, но и утопил в непомерных амбициях и благопристойность, и дружеские чувства, поведя себя столь неблагодарно, что простой, далекий от двора человек, и то бы устыдился.

В то же время Королева, предупрежденная слугами об ухищрениях и ловкости, которые использовал г-н де Люинь, чтобы убедить Короля в том, что она ведет себя недостойно, умалить ее заслуги и раздуть ошибки, предложила Королю сложить с нее полномочия, рассудив, что он не примет ее отставку, но расположится к ней и не поверит, что она желает править, движимая честолюбием, и действует не для блага государства и не из соображений общественной пользы.

Она обратилась к Королю с просьбой объявить, когда он явится в парламент, где она могла бы доказать ему отсутствие у нее подобных стремлений и освободиться от государственных забот; она хотела, чтобы он понял, что в прошлом было невозможно управлять лучше и что она сделала все должное, дабы упрочить его власть, и было бы резонно, если бы он взял на себя труд обеспечить ее уход на покой; что, после стольких славных доказательств в пользу ее заслуг перед государством, ей обидно защищаться от наветов тайных завистников.

Королева могла не опасаться свойств характера Короля, но у нее были основания не доверять его возрасту; она также предугадывала, что если у недругов достало дерзости атаковать его по столь священному поводу, то со временем он падет жертвой насилия с их стороны.

Она рассудила, что, обеспечив себе, вопреки опасностям и преградам, добрую репутацию, необходимо, повинуясь соображениям осторожности, подумать о благопристойной отставке, дабы не лишиться сложившегося в людских сердцах мнения.

Она знала, что хуже всего воспринимаются людьми ее общественные поступки и что одно-единственное дурное деяние может развеять славу всех предыдущих.

Однако, несмотря на все ее усилия, Король отнюдь не желал согласиться с ее самоустранением от государственных забот. Она сама того не желала и не опасалась, что Король поймает ее на слове; но доводы, которые она ему приводила, казались ему настолько надуманными, что он понял: они были ей скорее подсказаны, нежели зародились в ее собственной голове.

Он начал испытывать недовольство в связи с удивительным возвышением маршала д’Анкра, однако знал, что она захочет что-то изменить в этой ситуации. Он уверил ее, что весьма доволен ее управлением и что ни от кого не слышал о ней неподобающих слов.

Г-н де Люинь отзывался о ней сдержанно и сопровождал слова жестами, клятвами и всем, что помогает человеку скрыть двуличность. Тем не менее он был не настолько искушен в лицемерии, чтобы Королева ничего не заметила. Потому-то она и решила удалить его от Короля и задумалась о почетной отставке в том случае, если Король не внемлет ее словам.

А поскольку она начала править королевством во время несовершеннолетия Короля и не желала терпеть над собой чью бы то ни было власть, то начала переговоры по поводу княжества Мирандольского и отправила Андре Люманя в Италию, дабы условиться о цене. Но испанский король помешал осуществлению этого замысла и воспротивился тому, чтобы французы вновь вторглись туда, откуда он с невероятным трудом изгнал их, потратив на это целые годы.

Г-н де Буйон, умевший все оборачивать в свою пользу, попытался использовать отсутствие Господина Принца, дабы весьма ловко извлечь выгоду из немилости, в которую волею случая впал г-н де Вильруа – рассудив, что г-н де Вильруа, желая быть необходимым, умело играя на новых ссорах и столкновениях, выполнит любую его просьбу, даже самую неразумную, – не видел препятствий к тому, чтобы добиться от Королевы некоторых совсем уж из ряда вон выходящих милостей за пределами того, что предписывали условия Луданского договора, однако он осмеливался утверждать, что это необходимо как для безопасности Господина Принца, так и тех, кто был рядом с ним.

Помимо всего прочего, принцы рьяно настаивали на реформировании Совета, который желали свести к нескольким избранным. Это было невероятно сложно осуществить, поскольку, во-первых, избранным стали бы завидовать, а во-вторых, им трудно было угодить.

Все это было слишком хлопотно для Королевы, ибо хранитель печатей дю Вер только приступил к делам и был не способен помогать ей; любое затруднение удивляло его и ставило в тупик, а г-н де Буйон так сильно влиял на него, что дю Вер делал все, что тот хотел, так что однажды он даже сказал Королеве в присутствии г-на де Буйона, что она не должна прислушиваться к совету, который ей дали, а именно: не доверять г-дам де Буйону и де Майенну; Королева, не пожелавшая отвечать сразу, позднее упрекнула его: перечислив все причины, которые вынуждали ее не доверять им, она добавила, что, даже если бы все это было неправдой, он не должен был упоминать об этом в их присутствии.

Все это вынуждало Королеву в еще большей степени желать приезда Господина Принца, отправившегося в Берри, дабы принять наместничество, и со своей стороны стремившегося вернуться ко двору в надежде полностью подчинить себе Совет; однако герцоги Буйонский и Майеннский делали все возможное, дабы задержать его приезд; это привело к тому, что Королева отправила к Господину Принцу одного за другим нескольких курьеров, в свою очередь он сделал то же самое, и каждый из его гонцов хвастался, что пользуется его наибольшим доверием.