Генералиссимус Суворов. "Мы русские - враг пред нами дрожит!" - Арсений Замостьянов

Славную победу следовало развить решительными действиями, что и подтверждала диспозиция Суворова на 5 августа. Следовало преследовать противника, планомерно наступая на Генуэзскую Ривьеру. Но этот план Суворова сорвали австрийцы, не подготовившие вьючный обоз и запасы продовольствия для наступления. Вскоре император Франц и вовсе отменит суворовский план наступления на Генуэзскую Ривьеру. Великую победу при Нови союзники не сумели использовать с наибольшим эффектом – так, как планировал Суворов. В рескриптах императора Франца ещё с конца июля звучали умиротворённые ноты. Австрия вернула утраченное и не собиралась далее утомлять собственную армию решительными действиями. Он писал Суворову: «Я должен при этом случае повторить, что на нынешнюю кампанию не должно и помышлять о каком-либо вторжении во Францию или о переходе за границу Италии к стороне Вара, а ещё менее к Савойе; и потому всё, что клонилось бы к подобному предприятию, должно быть совершенно исключено из плана действий». Крушение надежд!

Суворов в опасности под Тинцем. Рисунок Николая Самокиша

А ведь именно после Нови Европа затрепетала, чувствуя руку непобедимого полководца. Взятие Парижа войсками Суворова воспринималось как вполне вероятная перспектива. В пространной реляции Павлу Суворов говорил о результатах сражения: «Таким образом продолжалось 16 часов сражение упорнейшее, кровопролитнейшее и в летописях мира по выгодному положению неприятеля единственное. Мрак ночи покрыл позор врагов; но слава победы, данная Всевышним оружию Твоему, великий государь! озарится навеки лучезарным немерцаемым светом… Главнопредводительствовавший генерал Жуберт вскоре по начатии сражения ранен и умер в Нови. Сей произвёл пьемонтскую революцию и Бонапарт при отправлении его наименовал своим наследником… Всё воинство вашего императорского величества от каждого генерала до последнего солдата подвизалось в сём сражении единым духом храбрости, мужества, неутомимости и неустрашимым величеством к ним ниспосылаемыми, и охотно приносили не жертву служению престолу и живот, и кровь свою». С гордостью Суворов писал о новийской победе и адмиралу Ф. Ф. Ушакову. Что касается умения русских войск воевать не щадя живота своего – Суворов нисколько не преувеличивал. Позже Мелас, не желавший понимать намерений Суворова, списывал неудовольствие русского фельдмаршала планами Вены на то, что фельдмаршал был огорчён тяжёлыми потерями русских при Нови. Да, самому Меласу при Нови удалось сберечь войска – но он и вступил в сражение позже других частей, и не сумел разбить дивизии Ватрена и Лабуасьера. Оттеснив противника, Мелас считал задачу выполненной. Намеревался «царапаться», а не «бить». Ясно, что тактика русских требовала большего напряжения атак и влекла большие потери. Но задачи, поставленные Суворовым, стоили таких жертв, тем более что русские потери были куда ниже французских. А Мелас своими комментариями к новийскому сражению ещё раз показал, каким неудобным союзником для Суворова был он, опытнейший австрийский генерал «папа Мелас».

Тем временем, Ушаков, вдохновлённый письмами великого Суворова, бросил якорь в Лазурной бухте Палермо, в Сицилии. В Палермо он встретился с союзником – прославленным британским адмиралом Нельсоном. Нельсон приглашал русского флотоводца на свой корабль, но Ушаков, утверждая своё старшинство, принял союзника в каюте «Святого Павла», флагманского корабля русской эскадры.

9 августа неаполитанские войска вместе с 500 русскими вошли в Рим. Это был русский десант из эскадры адмирала Ушакова, из отряда контр-адмирала Пустошкина, которым командовали полковник Скипор и лейтенант Балабин. Боевой путь русской эскадры у берегов Италии подходил к концу. Как пишет Милютин, «в продолжение всего этого похода эскадра имела убыли только 400 человек. С такой малой потерею русский флот совершил в Средиземном море много славных подвигов: Ионические острова освобождены от французов и получили независимое правление; в Неаполе восстановлена власть королевская; в Риме водворено спокойствие». Павел присваивает Ушакову чин полного адмирала. Осыпают его наградами и союзники. Но, конечно, всех генералов и адмиралов кампании 1799 года затмила невероятная слава Суворова.

На самом взлёте своей европейской славы Суворов окончательно испортил отношения с Веной. Осторожная, недальновидная и, как писал Суворов, «корыстолюбивая» стратегия Тугута была несовместима со смелыми планами контрреволюционной войны, которые Суворов лелеял уже почти десятилетие. Полководец ждал поддержки из Петербурга, прибегая в письмах то к прямым жалобам, то к сложным аллегориям. 5 августа из Нови Суворов писал Фёдору Ростопчину: «Ещё новую победу Всевышний нам даровал. Новокомандующий генерал Жуберт, желая выиграть доверенность войск своих, выступил 4-го числа августа из гор с армиею свыше 30 000, оставя Гави в спине.

Соединённая армия его атаковала и по кровопролитному бою одержала победу.

Всё мне не мило. Присылаемые ежеминутно из Гофкригсрата повеления ослабевают моё здоровье, и я здесь не могу продолжать службу. Хотят операциями править за 1000 вёрст; не знают, что всякая минута на месте заставляет оную переменять. Меня делают экзекутором какого-нибудь Дидрихштейна и Тюрпина… Прошу Ваше Сиятельство доложить о сём Его Императорскому Величеству, как равно и о том, что после Генуэзской операции буду просить об отзыве формально и уеду отсюда. Более писать слабость не позволяет…».

За победу при Нови Суворов получил от Павла княжеский титул. Император Франц II из Вены слал Суворову высокопарные благодарственные письма: «От всего сердца поздравляю вас с новою победой над неприятелем, одержанною при Нови. Блистательные события, кои под вашим предводительством ознаменовали настоящую кампанию, утвердят на вечные времена достославную память ваших решительных, великих свойств и геройского духа».

Рескрипт Павла после Новийской победы отличался особой задушевностью: «Князь Александр Васильевич! Вчерашний день я получил из Вены… известие о знаменитой победе вашей над упокоенным вами генералом Жубертом. Рад весьма, а тем более, что убитых немного и что вы здоровы. Не знаю, что приятнее? Вам ли побеждать, или мне награждать за победы? Но мы оба исполняем должное: я как государь, а вы как первый полководец в Европе.

Отличие, сделанное вам его величеством королём Сардинским, я от всего сердца позволяю вам принять. Чрез сие вы и мне войдёте в родство, быв единожды приняты в одну царскую фамилию, потому что владетельные особы между собою все почитаются роднёю…

Посылаю награждение за взятие Серраваллы, а вам, не зная, что уже и давать, потому что вы поставили себя выше награждений, определил почесть военную, как увидите из приказа, вчера отданного. Достойному достойное.