100 великих оригиналов и чудаков - Рудольф Баландин

Ночью 8 ноября к начальнику московской полиции обратился А. В. Сухово-Кобылин с заявлением о пропаже его близкой знакомой Симон-Деманш. На следующий день один из дежурных приставов рапортовал: «За Пресненской заставой, на Ходынском поле найдено у дороги мертвое тело женщины неизвестного звания». Убитая была молода, красива, хорошо одета. На ее горле рана, под левым глазом большой синяк, одно ребро сломано.

Это была француженка Луиза Симон-Деманш. С ней Сухово-Кобылин познакомился в парижском ресторане и был очарован ее красотой. Посоветовал ей приехать в Россию, написал рекомендательное письмо к владелице модного ателье и дал тысячу франков на дорогу. Вскоре она устроилась там модисткой. Они встретились, и он предложил ей отправиться с ним жить (но не жениться) в его имение. Она согласилась.

Александр Сухово-Кобылин

Через месяц молодой повеса заскучал. Они вернулись в город. Поселился в своем доме на Страстном бульваре. Ей предоставил обширную квартиру неподалеку, на Тверской, с хорошей обстановкой, двумя горничными, поваром и кучером; был у нее свой выезд. Благодаря покровительству Сухово-Кобылина она числилась московской купчихой.

Главными подозреваемыми в убийстве Луизы Симон-Деманш стали ее слуги, а также их барин. О нем следует сказать особо.

Александр Васильевич Сухово-Кобылин ( 1817–1903) находился в родстве с династией Романовых. Его старшая сестра Елизавета, ставшая графиней Салиас де Турнемир, более известна как писательница Евгения Тур.

В Московском университете его студенческое сочинение удостаивается золотой медали. Он побеждал на джентльменских скачках, не служил, блистал в салонах, имел немало любовниц; всерьез изучал философию, умело вел хозяйство в своем поместье, писал обширный научно-философский труд (сгоревший при пожаре).

По мнению литературоведа Л. П. Гроссмана: «К Сухово-Кобылину применимы полностью слова, сказанные Толстым о его предке Федоре Американце, – это был человек необыкновенный, преступный и привлекательный». «Это был сложный, странный и до конца неразгаданный человек».

Привлекательный? Далеко не для всех. Незаурядный – несомненно. Преступный? Не доказано. Хотя…

Обыски, проведенные на квартирах Симон-Деманш и Сухово-Кобылина, дали неожиданные результаты. Никаких следов кровавого преступления в ее квартире не обнаружили. А у Сухово-Кобылина во флигеле, в комнате, называемой залой, были видны многочисленные и частично стертые или замытые кровавые пятна на стене, в сенях, на ступенях заднего крыльца.

Он объяснил их появление тем, что из соседнего помещения в комнату влетела обезглавленная поваром курица, ударившись о стену. Следы крови на заднем крыльце тоже, по его словам, от зарезанной птицы. Следствие не сочло такое объяснение убедительным.

Барина и его крепостных арестовали. Впрочем, для барина тюремное заключение было условным: он прогуливался по берегу Москвы-реки, купался, катался на лодке, обедал и принимал гостей у себя дома.

Через две недели дворовый Ефим Егоров признался, что он вместе с другими слугами совершил злодейство. Барыня, мол, их часто обижала, бранила и била, не платила денег, вот они вместе с кучером Галактионом Козьминым ее душили, били утюгом, резали складным ножом Сухово-Кобылина. Однако на суде крестьяне отказались от своих показаний, якобы вырванных под пыткой. Квартальный надзиратель их кормил селедкой и долго не давал пить; при допросах подтягивали на блоках к потолку, выворачивая руки. От крестьян требовали сознаться в убийстве. И поучали: надо говорить и следователям, и судьям одно и то же. А если изменят показания, то их опять сюда пришлют на новые пытки.

Вообще-то трудно поверить, что слуги пошли на страшное злодеяние по тем причинам, о которых они говорили. Во-первых, Симон-Деманш не была изуверкой, следов ее истязаний на телах слуг не было. Во-вторых, слуги вовсе не бедствовали, находясь у нее на службе. В-третьих, они ни разу не жаловались на свою хозяйку барину. Сухово-Кобылин в суде показал: «Повар Егор Ефимов лишь оказывал ей услуги, получал вознаграждение и был доволен».

Тем не менее крестьян признали виновными в убийстве – отчасти потому, что выбор был невелик: либо они, либо Сухово-Кобылин. Других подозреваемых не оказалось.

Расследование, прозведенное после суда, показало: осужденных крестьян пытали. Кроме самооговора, не было никаких улик, обличающих в убийстве. По их словам на суде, они убили хозяйку в ее спальне, а там не нашли следов преступления. Но на вопрос о том, не был ли убийцей их барин, они дружно отвечали категорическим отрицанием.

Дело в декабре 1852 года слушалось в Сенате. Генеральный прокурор министр юстиции В. Панин в письме Сенату признал, что на Сухово-Кобылина падает подозрение «если не в самом убийстве, то в принятии в оном более или менее непосредственного участия, а также подозрение в подготовке людей своих принять убийство на себя». Приговор суда был отменен. Квартального надзирателя судили и за пытки заключенных с целью вынудить ложное признание, лишили прав, состояния и сослали в Сибирь.

Сухово-Кобылина взяли под стражу. В ноябре 1854 года его освободили под надзор полиции. Как признался он позже в одной беседе: «Не будь у меня связей да денег, давно бы я гнил где-нибудь в Сибири». Говорили, возможно, сам император решил, что не следует без прямых улик осуждать знатного дворянина, оправдав его крепостных. Это было чревато серьезными политическими последствиями. Заключительную беседу с Сухово-Кобылиным министр юстиции провел в его доме и сделал вывод: подозрения с помещика снять.

Итак, преступление свершилось, обвиненные оправданы, убийца не найден, дело закрыто. Но ведь кто-то убил Луизу! Безымянный разбойник ее бы ограбил, а на ней остались серьги и два золотых кольца с бриллиантами. Если сексуальный маньяк, то было бы еще одно, а то и несколько сходных преступлений. Тело откуда-то привезли. Значит, его внесли в сани или карету, вытащили. Должны быть соучастники, свидетели убийства или.

В ту пору Сухово-Кобылин ухаживал за «светской львицей» Надеждой Нарышкиной. Журналист Павел Россиев в статье, опубликованной в «Русском архиве» (1910), привел вариант убийства Деманш со слов родственника Сухово-Кобылина. Якобы, когда Александр Васильевич собирался на бал к Нарышкиным, к нему в квартиру ворвалась ревнивая француженка. Бурная сцена кончилась тем, что он, не владея собой, сильно толкнул ее (человек он был физически крепкий). Она ударилась головой о камин и упала замертво.

Но ведь у несчастной было перерезано горло. Неужели это сделал Сухово-Кобылин или он приказал зарезать свою любовницу кому-то из прислуги? Невероятно. Одно дело – порыв в состоянии аффекта, другое – хладнокровное убийство. И зачем оно ему? Да и что он за чудовище, если после всего этого поехал на бал?!

Подробно изложил историю Луизы Симон-Деманш Л. П. Гроссман в книге «Преступление Сухово-Кобылина» (1927). У него не было сомнений: развратный и жестокий помещик-самодур убил свою любовницу и заставил подневольных крепостных взять вину на себя. Ведь в письме, вызывая ее из поместья в Москву, он намекнул на свой кастильский кинжал, вблизи которого она должна находиться.