Крах 1941 - репрессии не при чем! "Обезглавил" ли Сталин Красную Армию? - Андрей Смирнов

К маю 36-го «достаточной маскировки» не умели добиться во всей пехоте передового КВО; в выведенном на Полесские маневры его 15-м стрелковом корпусе маскировка оказалась «слаба» и в августе – и лишь в 100-й стрелковой дивизии на сентябрьских Шепетовских маневрах она оказалась «хорошей»…247 В передовом же БВО еще летом – осенью 1936-го бойцы плохо маскировались в 3 из 5 стрелковых дивизий, по которым сохранилась соответствующая информация (во 2-й, 33-й и 37-й; во всех трех они еще и не желали окапываться), а в ОКДВА – в 4 из 7 (в 66-й, 69-й, 104-й и 105-й).

Согласно директивному письму А.И. Егорова от 27 июня 1937 г., «маскировка и самоокапывание» в пехоте РККА были «слабы» и перед самым началом массовых репрессий248.

Атака в лесу даже в дислоцировавшейся в лесистой местности Приморской группе ОКДВА была (как вытекает из приказа командующего группой И.Ф. Федько № 0517 от 15 ноября 1935 г.) слабо отработана и в 35-м.

Вести бой в траншее бойцы уже начинавшей воевать с японцами ОКДВА не умели (как заключил отчет штаба армии от 18 мая 1937 г.) и перед началом чистки РККА.

Что до умения идти в атаке за танком, то пехота 5-й и 43-й стрелковых дивизий БВО на Полоцких учениях 4 октября 1936 г. делала это «отлично» – но в КВО «постоянно и тесно взаимодействовать» с танками (а значит, и не отрываться от них в атаке) пехотинцы (как подытожил приказ комвойсками КВО № 0100 от 22 июня 1937 г.) не умели и накануне чистки РККА…249

Что до плохой подготовки пехотных подразделений и обусловленной ею скученности боевых порядков атакующей пехоты, то «слабая дисциплина боевых порядков, большое сгущение таковых» в Красной Армии также встречались и в 35-м. Докладывая об этом 8 декабря 1935 г. на Военном совете, А.И. Егоров опять употребил слово «иногда», но, как мы уже не раз отмечали, его докладу явно было присуще стремление смягчить выводы. То, что у них имелись (и не «иногда», а «зачастую»!) «случаи слишком большого сгущения боевых порядков», признали тогда даже составители очковтирательского по существу годового отчета КВО от 11 октября 1935 г. (а округ этот, напомним, ходил в передовых)…250

Зимой 1939/40 г. финны могли «выводить из строя сотни сбивающихся в кучи» красноармейцев – но такая возможность представилась бы им (будь то не учения, а война) и на расхваленных Киевских маневрах 1935 г., где «имело место скопление значительных пехотных групп, хорошо наблюдаемых обороняющимися за 1 1/2– 2 километра»251. Как заметил по схожему поводу на апрельском совещании 1940 г. И.В. Сталин, тут «каждый финн, татарин, китаец пристрелится [так в тексте. – А.С.]»…252

«Скученность боевых порядков» атакующей пехоты, по деликатному выражению приказа наркома обороны № 00105 от 3 ноября 1936 г., «все еще имела место» и в «дорепрессионном» 36-м253. В действительности она встречалась тогда очень часто: даже в передовом БВО ее зафиксировали в 3 из 5 стрелковых дивизий, материалы проверок тактической выучки которых в том году сохранились (во 2-й, 37-й и 81-й), а в ОКДВА – в 3 из 7 (в 59-й, 69-й и 92-й). На мартовских маневрах в Приморье (как признал даже отчет ОКДВА за зимний период обучения 1935/36 учебного года от 17 мая 1936 г.!) «большую скученность боевых порядков взводов, рот» продемонстрировали и части других дивизий В.К. Блюхера, а «ударная» 2-я стрелковая дивизия БВО атаковала «густыми „толпами из отделений“» даже на «образцово-показательных» Белорусских маневрах 1936 г.254…

Пехоту двух крупнейших военных округов (как явствует из годового отчета БВО от 15 октября и отчета штаба ОКДВА от 18 мая 1937 г.) недовыученность, недостаточная подготовка мелких пехотных подразделений (сказывавшаяся и на сколоченности более крупных), а значит, и неизбежная при этом скученность боевых порядков! – отличали и в первой, «дорепрессионной» половине 37-го. Явно так же обстояли тогда дела и в третьей важнейшей группировке РККА – КВО. Ведь неотработанностью (а значит, и скученностью) боевых порядков отличались обе его тогдашние стрелковые дивизии, выучку которых подробно освещают источники (24-я и 96-я).

О том, что в советской пехоте «не всегда удовлетворительно» применение к местности боевых порядков, А.И. Егоров также докладывал еще 8 декабря 1935 г. О том, что в действительности означала оговорка «не всегда», мы уже много раз писали выше – и в самом деле, весной 35-го из 6 стрелковых дивизий УВО/КВО, БВО и ОКДВА, материалы проверок тогдашней тактической выучки которых сохранились, неумение и одиночных бойцов, и подразделений применяться к местности было выявлено в 4 (в 21-й, 27-й, 37-й и 40-й)… В «дорепрессионном» же 36-м какое бы то ни было применение к местности отсутствовало и у пехотинцев ОКДВА, участвовавших в мартовских маневрах в Приморье, и у пехотинцев 5-й и 43-й стрелковых дивизий БВО, выполнявших 4 октября 1936 г. на больших тактических учениях под Полоцком ту же задачу атаки укрепленного района, что и войска, воевавшие три года спустя на Карельском перешейке…

Зимой 1939/40 г. никудышным оказалось умение бойцов-пехотинцев вести бой на лыжах, но разве перед началом чистки РККА это умение у них наличествовало? «Я ответственно заявляю, – докладывал 23 ноября 1937 г. Военному совету при наркоме обороны инспектор физподготовки и спорта РККА дивизионный комиссар А.А. Тарасов, – что с 1932 г. [а не с лета 1937-го! – А.С.] округа бросили заниматься тактической подготовкой на лыжах […]». «Лыжную подготовку, – отметил он, – за последние 2–3 года [т. е. как раз в «предрепрессионный» период. – А.С.] свели главным образом к лыжному спорту, к выполнению нормативов ГТО, а когда одна из дивизий на одних больших тактических учениях сунулась совершить марш на лыжах, то получился конфуз […] Организаторы этого марша не знали опыта действий на лыжах. Люди были мало обучены и тренированы в лыжном деле»255.

Огневая подготовка. Как мы уже видели, Н.Н. Воронов оценил как «низкую» и стрелковую выучку советского бойца-пехотинца. Во-первых, этот последний плохо или вовсе не знал материальную часть оружия и не владел навыками стрельбы. «Нам приходилось обучать бойцов во время войны овладевать станковым пулеметом, ручной гранатой, ручным пулеметом», – докладывал на апрельском совещании бывший командарм-13 В.Д. Грендаль; красноармейцы, подтвердил там же член Военного совета 13-й армии А.И. Запорожец, «были плохо обучены стрельбе из ручного оружия, из пулеметов, материальной части не знали»256. Именно такую картину вскрыла и проведенная в начале февраля 1940 г. проверка семи запасных стрелковых полков ЛВО: приемы стрельбы из винтовок и ручных пулеметов «усвоены плохо и неправильно» (ручные пулеметчики не умели даже «использовать упоры»), «станковые пулеметчики технике стрельбы обучены плохо»…257 После подобных свидетельств перестает казаться невероятным случай, описанный финскими офицерами, когда почти все из 12 станковых пулеметов, оставшихся от погибшего в ночь на 28 февраля 1940 г. на Карельском перешейке советского батальона, оказались покрытыми… заводской смазкой258, т. е. неспособными к ведению огня!

Во-вторых, советский боец-пехотинец времен финской кампании не был подготовлен как самостоятельный стрелок: не умел вести наблюдение и самостоятельно отыскивать цели. «В связи с этим в боях выявлялось, что пехота не применяла своего вооружения или применяла очень мало»259.