Бусы из плодов шиповника - Владимир Павлович Максимов

вновь ироничный, взгляд Нарцисса Исаевича, устремленный на моего товарища.

Минут через десять из кабинета в коридор, где я его поджидал, вышел Серега. Веснушчатое его лицо было до удивления красным, словно он решил поработать светофором или стать, привлекающим к себе всеобщее внимание первым помидором, привезенным на сибирский рынок из Ташкента ранней весной.

– Велел прийти через два дня, как следует подготовив еще и сегодняшние вопросы, – угрюмо сообщил он, кивнув на прикрытую дверь. – И откуда он их только берет?! И каждый раз все новые, – искренне изумился мой товарищ. – Мы же с тобой вроде весь курс прочли, – уже менее уверенно закончил он.

– Значит, не весь, – включился я в разговор. – А может быть, и конспекты, что ты взял у старшекурсников, были неполные. Он же, говорят, каждый год свой курс дополняет какими-то новыми сведениями. А мы ведь с тобой его лекции до конца не дослушали. Вот он и тычет нас мордой об стол, чтобы знали свое место.

– Да… – только и молвил Серега, – шагая со мной по длинному гулкому пустынному коридору к читальному залу библиотеки, расположенной напротив центральной лестницы с двумя параллельными пролетами, ведущими со второго этажа. В «читалке» мы планировали начать готовиться к экзамену по «научному коммунизму».

– Знаешь, Макс, – тормознулся Серега, не дойдя двух шагов до двустворчатой двери читального зала, – я, если дарвинизм с третьего захода не осилю, оставлю «хвост» на осень. Да и коммунизм сейчас сдавать не буду. Не успею подготовиться. Тем более что в этом году все как сдурели. Любое дело окрашено теперь у нас в стране предстоящим на следующий год столетним юбилеем «Вождя мирового пролетариата» – Владимира Ильича Ленина! – Словно передразнивая передовицы газет, раздраженно произнес потенциальный двойной хвостист. – Заранее начали готовиться! Об этом только и талдычат теперь повсюду. А сколько, нелепых порою, сувениров с изображением вождя понаделали! Хорошо, что хлеб еще выпекают без его чеканного профиля! А конфеты точно скоро, помяни мое слово, начнут с цитатами из его работ на обратной стороне фантиков производить. Типа: «Ешьте меньше, да лучше!»; «Шаг вперед – два шага в сторону!»; «Империализм и эмпириокритинизм»[1], ну и так далее.

– Да ты, Серега, прямо знаток ленинских работ, – вставил я, но мой товарищ, не обратив никакого внимание на мою ироничную реплику, продолжал говорить о наболевшем.

– Уверен, что и наша коммунистическая дама будет лютовать не хуже Нарцисса, хотя, и выглядит такой белой и пушистой.

– А при чем здесь Дарвин и Ленин? – снова встрял я.

– Да ни при чем, – вяло согласился Серега. Это я так, к слову. Так что иди готовься к коммунизму, – кивнул он на дверь библиотеки, – а я – в общагу. Дарвинизм долбить. Кстати, нам с тобой дней через пять надо в Петропавловск вылетать, чтобы на экспедиционное судно успеть. А оно уж через неделю отходит, – закончил Серега свой печальный монолог.

– А я все-таки попробую «научком» спихнуть. Тем более что договорился с Ириной Сергеевной о том, что мы придем к ней в общежитие преподавателей через три дня. И прямо у нее дома сдадим экзамен. Глядишь, и чайком угостит, – размечтался я. Ведь она старше-то нас года на четыре, не больше.

– На восемь, – уточнил все знающий в подобных вещах Серега. – Ей двадцать девять. Сведения из достоверных источников, – солидно добавил он. – А что касается чая, то я бы с такой женщиной с удовольствием… и не только чая попил, – проговорил он с мечтательной улыбкой и потянулся до хруста в костях. – Эх, такая баба пропадает! – продолжил он. – Поздновато мы с тобой, Макс, родились. Так что губу-то особо не раскатывай. Вряд ли тебе там чаек обломится. Мы для нее щенки. Вот Нарцисс Исаевич, будь он лет на двадцать помоложе, был бы ей в самый раз… Но зато, – перевел он тему разговора, – мы с тобой скоро по тем местам на судне пройдем, где занимался зверобойным промыслом Джек Лондон! Да и на Командорах он, кажется, бывал! – совсем оживился Серега. Долго грустить мой приятель не умел.

* * *

Общежитие для преподавателей вузов и аспирантов располагалось в бывшем «Морском храме» – Харлампиевской церкви.

В прежние времена, отслужив в нем молебен и поставив свечи перед иконой Николая-угодника – покровителя путешествующих и странствующих, отправлялись в дальние моря экспедиции Григория Шелехова, названного Гавриилом Державиным «Российским Колумбом» и других купцов. Отбывали на Аляску, в «Русскую Америку» – открытую и обжитую в основном сибиряками и в иные дальние, запредельные места.

В этом храме (после двух научных полярных экспедиций на судне «Заря», под предводительством Толля, пропавшего без вести в 1902 году при переходе по неокрепшему льду с острова Беннетта, в поисках «Земли Санникова»), со своей невестой Софьей Омировой, приехавшей в Иркутск из Петербурга с отцом жениха, 5 марта 1904 года венчался будущий адмирал Российского флота Александр Васильевич Колчак, через три дня после свадьбы отправившийся к месту военных действий в Порт-Артур, на Русско-японскую войну.

В мои же студенческие годы, по-видимому, некогда очень красивый большой храм представлял собою жалкое зрелище. Куполов с крестами на нем не было. А вот следы разора и запустения, как говорится, повсюду были налицо. И порою создавалось такое впечатление, что власти просто не ведают, что делать с этим «памятником архитектуры». Разрушить такую махину, как были до того разрушены десятки церквей и соборов, хлопотно. Переоборудовать во что-то иное – еще хлопотнее. Оставить на дальнейшее саморазрушение – также не годится. Центр города. Иностранные туристы из близлежащей гостиницы «Интурист» шныряют то и дело и фотографируют эту бесхозность. Одним словом – головная боль для власть придержащих этот бывший «Морской храм», вступив в который из солнечного майского дня, я ощутил какую-то сумеречную прохладу и явственный запах плесени.

Отыскав среди множества дверей нужную мне под номером три (и вскользь подумав о том, что трояка бы мне вполне хватило, только бы уж поскорее свалить эту сессию), обитую, видимо, уже очень давно потрескавшимся и некогда черным дерматином, я постучал по косяку, ибо звонок отсутствовал. Отчего-то с замиранием сердца, словно вступал в Зазеркалье в Стране чудес, ждал ответа, услышав через короткое время звонкое и бодрое:

– Войдите!

На миг мне представилось, что за растворенной дверью я увижу светлую, хорошо обставленную современной мебелью комнату и Ирину Сергеевну, сидящую на мягком, просторном диване в шелковом халате с драконами, схваченном на ее изящной талии шелковым, как и халат, тонким пояском, а оттого, пусть и нечаянно, но смело распахнутом и сверху и снизу.

Однако все оказалось гораздо прозаичнее.

Ирина Сергеевна была